Одной из главных проблем, с которой они столкнулись, была стабильность биокомпьютера. Живые клетки – существа деликатные. Они требовали постоянного ухода, строгого контроля температуры, влажности и питательной среды. Любое отклонение от нормы могло привести к гибели всей системы.
– Мы должны создать самоподдерживающуюся систему, – говорила Эмили Лиаму, склоняясь над графиком с данными. – Биокомпьютер должен уметь адаптироваться к изменяющимся условиям, как живой организм.
– Это сложнее, чем я думал, – отвечал Лиам, потирая уставшие глаза. – Я пишу алгоритмы, которые должны управлять клетками, а они, такое ощущение, живут своей жизнью.
Он показывал на экран, где сложная сеть графиков демонстрировала колебания в активности клеток.
– Смотри, – продолжал Лиам. – Здесь скачок активности, потом резкий спад. Никакой логики, один хаос.
– Это не хаос, – возражала Эмили. – Это жизнь. Мы должны научиться понимать этот хаос, предсказывать его, использовать его в своих целях.
Она предлагала создать систему обратной связи, которая будет контролировать состояние клеток и автоматически корректировать условия среды. Лиам, в свою очередь, разрабатывал адаптивные алгоритмы, которые будут реагировать на изменения в активности клеток и перестраивать логические схемы в режиме реального времени.
Прошло несколько месяцев, прежде чем они смогли добиться первых стабильных результатов. Биокомпьютер начал демонстрировать признаки интеллекта. Он мог решать простые математические задачи, распознавать образы и даже делать прогнозы на фондовом рынке, хотя и с переменным успехом.
– Это еще не то, что нам нужно, – говорил Кавасаки, наблюдая за работой биокомпьютера. – Мне нужны точные прогнозы, а не гадание на кофейной гуще.
– Мы работаем над этим, – отвечала Эмили. – Нам нужно больше времени и данных.
– Времени у нас нет, – отрезал Кавасаки. – Я жду результатов.
Напряжение росло. Эмили и Лиам понимали, что Кавасаки теряет терпение. Им нужен был прорыв, чтобы доказать ему, что их проект имеет реальную ценность.
И этот прорыв произошел неожиданно. Однажды, во время очередного эксперимента, Эмили заметила странную активность в одной из клеточных культур. Клетки начали спонтанно объединяться в сложные структуры, формируя что-то вроде микроскопических нейронных сетей.