– но и морально. Постоянные провокации, наводящие слова, тайный замысел диалогов, двусмысленные фразы… словно он знал меня куда больше, чем два дня. Словно… имел на меня какие-то планы. И не самые хорошие.
Угроза.
Быть может, мне всё это лишь просто казалось, как и многое другое. Размышлять и подозревать – пожалуй, такое же моё любимое занятие, как и шить. Вот только тут дело касалось дальнейшей судьбы. Один неправильный шаг мог стоить жизни. И хоть меня так и подмывало что-нибудь спросить у Инграма, я понимала – впереди ещё будет уйма вопросов, а любопытной дурочкой выглядеть не хотелось. А попадаться в расставленные чужие сети… лучше сберегу силы для собственной паутины.
Быть может, крупная муха попадёт.
– Сюда.
Арни завернул за угол, за котором я знала, последует тупик. Всего три картины Караваджо – слева, справа и прямо по центру. Довольно часто я видела тут девочек, которые прятались от лишних глаз, в том числе и от моих. Тяжело им быть загнанными овцами – волки всё равно придут на запах страха.
– Тут же нет ничего, – скептически я отнеслась ко всей этой идее.
Инграм слегка напряг пальцы, но мне уже стало больно. Мышцы, скрывающиеся под мешковатой толстовкой, напряжены, лицо полно пренебрежения, белые волосы слегка растрепались и падали на высокий лоб, чуть прикрывая тянущиеся шрамы. И даже не вырваться из хватки: не было ни желания, ни сил, ни надежды на то, что это пройдёт для меня бесследно.
Арни вдруг подошёл к центральной картине, схватил её за край и начал постепенно отодвигать. Я сразу догадалась – там тайный проход, как и в клубе под комодом. Такое же тёмное нечто, неизвестное и скрывающее очередные секреты.
Сколько ещё знали подобных ходов Арни и Инграм? И откуда? Зачем?
Облегчение – первое ощущение возникло в груди, когда Инграм наконец-то меня отпустил и направился к не полностью открытому проходу. Слабый свет почти ничего не выхватывал из мрака, но парень смело шагнул в него. Арни, чуть раскрасневшись от нагрузки, всё ещё держал картину, чтобы я тоже смогла пройти. И прежде чем безропотно последовать за Инграмом, его друг подмигнул мне с широкой улыбкой на губах.
– Да всё будет нормально, – сказал он, быстро пролез следом за мной и опустил картину на место.
Тишина.
Полная темнота.
Я понятия не имела, где оказалась, и куда подевались ребята. Из черноты на меня смотрели воспоминания: тонкая полоса между дверцами шкафа, зловещая улыбка собственной тени, пустая тарелка, как и глаза сгоревших детей…