– Помогите, пожалуйста! – Майор до крови прикусил губу. Дикая боль вновь наказала за неосторожное движение. – Я не причиню вреда… – Глаза закатились, мужчина провалился в беспамятство. Организм не выдержал новой вспышки боли.
– Зоинька, смотри! Совсем мужик больной, надо помочь. В лес и не ходит никто, беглых боятся, умрёт тут…– Жалостливая молодая женщина посмотрела на товарку.
– А если беглый? Видишь одежда на нём не местная, что делать будем? А если очнётся, да головы нам по откручивает? – Зойка была обстоятельной женщиной, а как иначе матери четырёх детей? Баба и жизнь повидала и горя хлебала, а Любка, не оббитая ещё, не обожжённая. Молодая и глупая, а потому и жалостливо смотрит на этого недобитка.
Почему недобитка? Да потому что под местом, где лежал до этого мужчина всё было пропитано темной кровью.
– Даже если и помогать, как? Сможешь такого здоровенного мужика доволочь до дому? Да ты его пока подымешь, пуп надорвёшь, а нести то точно не сможешь. – Сыпала вдова на молодуху.
– Волокуши давай сделаем, что мы, нелюди что ли? Живого человека на смерть оставлять? Околеет же! – Любочка смотрела своими огромными голубыми глазами на женщину, понимая, что одна точно не справится. Да и как иначе на севере, все они невольники судьбы, не по своей воле здесь оказались.
Говорить кому-то тоже нельзя.
Неподалёку лесопилка, на которой работали заключённые и переселенцы. Ещё дальше, бывшая церковь в которой организован штаб НКВД.
Мужиков по большей части в деревне и не было. все работали, кто больницу строил, кто лес валил, а кто железнодорожную магистраль прокладывал. А жизнь при лесе она такая. Либо мужик охотник и рыболов, либо семья мрёт с голоду, как мрут почти все на этом обмороженном куске земли.
В большинстве своём люди, что сосланы на эту северную землю, к жизни здесь, совершенно не готовы. Ни одежды, ни жилья, ничего.
И потому вдовы старались тянуть, как могли своих детей. Старались спасти от голода и холода, занимались собирательством в преддверии долгой полярной зимы.
Хоть как-то отсрочить голодную смерть, а тут ещё этот, немощь.
Зойка думала о трёх сыновьях и маленькой дочке, которые были настолько худы, что просвечивали.
Этот мужик пусть бы лучше здесь и умер…
– Люб, давно к тебе комиссары не заходили? – Задав этот последний вопрос, как самый веский аргумент Зоя испытующе смотрела на Любу. Судьба девушки, почти женщины, тоже не была радостной песней.