Лазарет представлял собой грубо сколоченный из горбыля и досок барак. Окна без подоконников и рамы, представляли собой мутные слюдяные пластины, через которые ничего не было видно, мутные желто коричневые пластины едва пропускали скупые лучи солнца.
В два ряда стояли стояли грубо сколоченные нары в два этажа. Заняты из которых было три.
Одна заправленная постель принадлежала странной женщине. Что, как большая птица с огромными глазами, не моргая смотрела на него и перебирала способы от него же избавиться, но уже шёпотом, себе поднос и часто бросая на него взгляд украдкой.
Но опасности от сумасшедшей женщины, которая почему-то боялась мужчину до икоты, не чувствовал.
Третью кровать занимал мужчина с перебинтованной грудью, к которой туго широкими сероватыми полосами ткани была примотана культя. Обрубок руки еще не зажил, на полотнищах были гнойные пятна вперемешку с кровью.
Покалеченный не спал, скорее всего боль, что он испытывал была адской, но молча упрямо смотрел в деревянную с остатками коры стену. Застыл в своих боли и отчаянии.
Александр перебирал варианты того, где же оказался. Последние кого подкидывает полупустая память, мужчины в темно-зеленых гимнастёрках, галифе и чёрных сапогах. Майор даже не запомнил их внешность, лица расплывались в памяти…
– Что на обрубка пыришься? Не жилец, третьего дня помрёт! – Вякнула женщина-сова грубым мужиковатым голосом, непохожим на женский голос и начала раскачиваться активнее, как маятник, от чего наспех сколоченные нары ходили ходуном.
Александр перевёл на неё взгляд, что-то с женщиной было не так. Фигура плыла и казалось нечёткой картинкой словно троилась и мигала. Послушник проморгался и посмотрел на неё вновь. Женщина взвизгнула и зашипела, отодвинулась дальше.
Странная какая, ну да ладно, не кидается и хорошо.
В это время на противоположной от ряда нар стене скрипнула маленькая грубо сколоченная дверка.
Девушка с двумя тонкими пшеничного цвета косицами зевала, стыдливо прикрывая приоткрытый рот маленькой ладошкой, сжатой в кулак.
Врач была очень худа и бледна, если б не белый в застиранных пятнах крови халат, можно было подумать, что тоже пациент этой странной больницы.
– Стеша, Стешенька, он страшный! Не лечи Видящего! Пусть помрёт! Стеша! Я его боюсь! Нам страшно! Нам страшно! Нам страшно! – Худая женщина бросилась в ноги девушке и стала лобызать колени в вязаных штанах. Даже не замечая, что обдирает свои колени о необработанный пол.