Наступило молчание. Я закрыл глаза, и просил все силы вокруг, чтобы стражник согласился.
– По рукам, – с лёгкостью ответил тот, явно не решивший испытывать судьбу.
На это его согласие, где-то там внутри меня, возликовал и возрадовался человечек. Казалось, свершилось перерождение. Я получил для себя новый шанс и тогда преисполнялся счастьем от сакральной возможности всё же избежать, спастись от нависшей кары, тем временем мысленно зарекаясь изо всех сил: «более никогда так не поступлю».
Второй солдат немедля поднял меня, принявшись обтирать лицо неизвестно откуда взявшейся тканью, словно он был торговцем, а я товаром, что в сию минуту удалось реализовать. Можно было подумать, в противном случае, увидев меня в плохом состоянии, покупатель мог передумать.
Наконец, твёрдо поставленный на ноги, я получил возможность увереннее рассмотреть скрытую фигуру своего спасителя, неспешно копавшегося в еле заметной выемке изношенной мантии, такой же чёрной, как и всё остальное. Стражник находился уже подле него, переминаясь с ноги на ногу в полном ожидании. Он с пристальным внимание наблюдал за рукой, поглощённой подолом этой тёмной ткани в поисках обещанных монет, не решаясь даже малость приподнять взгляд, дабы заглянуть в сокрытое капюшоном лицо незнакомца, бывшего немного выше него.
Мой спаситель совершенно не спешил. Он делал всё нарочито медленно, будто смакуя каждое движение и по всей видимости совершенно не испытывая каких-либо зазрений совести к ожидавшему его. Стражник же былое самообладание потерял от слова совсем. Он стал дёрганным. И настолько активно топтался на месте, что складывалось впечатление, будто бы всё то время ему приходилось стоять на раскалённых углях.
Наконец, из мантии вынырнула заветная, крепко сжимавшая монеты рука. Худая и бледная. И тут же сбросив их в жадно раскрытые навстречу ладони, незамедлительно нырнула обратно, словно стараясь поскорее скрыть свою мертвецкого цвета кожу, подобно маске натянутую на кости и сухожилия. На миг мне показалось, что солдат вздрогнул, увидев её.
В это же время, второй стражник совершал огромное усилие воли. Борясь со своими предательски дрожавшими руками, он старательно распутывал узлы, связавшие мои запястья, но делал это так долго, словно не он сам, а кто-то иной, связывал их всего лишь минуты назад. Когда ему это всё же удалось, он незамедлительно сунул мне в руки отобранную суму с заветным хлебом и отошёл.