С каким-то непонятным выражением лица, – то ли с угрозой, то ли в шутку, – он неожиданно взял меня на руки, как тряпичную куклу, и, несмотря на то, что я верещала на всю гостиницу, чтобы он немедленно опустил меня обратно на землю, отнес в свою машину.
Я ехала с совершенно обдолбанным братом и не знала, что со мной будет. Впервые в жизни мне было так страшно. Я думала, что Юкия высадит меня где-нибудь на улице, оставит одну, и я, как дура, останусь босая, без денег на такси, в платье, которое сильно волочилось по земле и буквально требовало для себя высокие каблуки. От накопившегося стресса я истерично закричала, и он вторил мне. Наверное, это был самый безумный момент в моей жизни.
Как в старом голливудском фильме, через несколько минут брат остановил машину возле обувного бутика на Пятой Авеню, вышел из машины и вежливо предложил мне выйти вместе с ним, но я шикнула на него: «Как я пойду, я же совершенно босая!» – откинула подол платья и показала ему голые ступни. Он снова разразился истеричным смехом.
Высокий, стройный и очень худой, с растрепанными черными волосами и смуглой кожей, немного влажной от пота, Юкия был тогда одет в школьную униформу: в белую рубашку, заправленную в черные брюки, – именно таким почему-то он врезался в мою память и теперь всегда, думая о нем, я вспоминаю его тогдашний по-детски невинный образ, – на глаза Виктории навернулись слезы после этих слов, но она тут же смахнула их и, будто ничего не было, продолжила:
– Сиди тогда в машине, я куплю тебе какие-нибудь туфли, – брякнул он и захлопнул дверцу, прежде чем я успела что-либо ему сказать.
После томительного ожидания я в конце концов увидела его выходящим из магазина с несколькими коробками обуви.
– Ты что, купил их все? – воскликнула я и принялась судорожно распаковывать туфли.
– «Дайте женщине пару хороших туфель, и она покорит мир!»1 – улыбаясь, ответил он.
– Скорее всего, ты понятия не имеешь, кому принадлежит эта фраза, – еле слышно пробубнила Виктория себе под нос, будто понимая, какими, должно быть, бессмысленными кажутся Блэйму ее слова.
Девушка замолчала, сверля взглядом своего собеседника, растерявшегося от услышанного. Не дав ему времени на то, чтобы хорошенько обдумать и как-либо отреагировать, она надменным тоном проговорила:
– Ты думаешь, я не знаю?