Прошло много лет, но тот год, первый класс, я помню как самое нервозное и неспокойное для меня время. Мама словно ослепла. Все происходящее вокруг ее словно не волновало. Она зациклилась на иностранном языке и гимназии. Для меня тот год стал годом постоянной внутренней тяжести, напряжения и страха, которые я испытывала. Я боялась оплошать и не получить собаку. Я испытывала напряжение от нервоза мамы. Тяжесть от безысходности. Я должна была подавлять в себе эмоции и ехать на обучение. Вести себя хорошо и показывать результаты. Внутри меня все клокотало от несправедливости и моего нежелания быть там и делать то, что от меня требовалось. Но внешне я не подавала вида.
Сейчас иногда я вижу один и тот же сон. В нем я уже взрослая и заканчиваю очередной учебный год в школе. Я подхожу к матери сказать, что за весь год я не побывала ни на одном уроке английского. Я прогуляла все уроки и теперь меня не аттестуют и оставят на второй год. Я плачу и чувствую себя ужасно. Чувствую себя очень виноватой. Когда я просыпаюсь, все встает на свои места, но старые чувства поднимают внутри волну смятения, и на некоторое время я замыкаюсь в себе. Настолько сильные переживания я испытала за тот первый учебный год.
Кроме школы и подготовительных занятий в гимназии, в первом классе мама отвела меня на занятия по акробатике. До этого я занималась балетом, но по каким-то причинам его сменили акробатикой. Откуда взялась эта акробатика, почему именно она, куда делся балет, я точно не знаю. Кажется, маме не понравилось то, как нас учили.
Занятия по акробатике проходили по вечерам несколько раз в неделю. Шла я на них тоже как на каторгу. Мне не понравилось там почти сразу. Меня пугали крики в огромном зале, жесткие правила на занятиях, хабалистая тренерша, которая разговаривала как надзирательница. Занятия на вонючих грязных матах вызывали у меня страх. Я боялась сломать шею в тех ужасных кувырках, которые нас заставляли делать. Боялась окриков рослых девочек старше меня, которые, насколько я помню, не были настроены дружелюбно.
Как-то по пути на очередное занятие у нас с мамой случился короткий разговор про эту акробатику. «Ходить мы будем!» – сказала, как отрезала она, и я заткнулась. Может быть, я просила бросить эти занятия, может быть, ныла, что мне не нравится, я уже не помню. Но только эту фразу матери я запомнила из всего разговора. И больше тему не поднимала.