– Что? – Александр от удивления даже привстал из-за стола.
– Ну вот, например, как эти. Посмотрите, голубенькие, розовые.
Вероника выложила на стол несколько упаковок. Александр отказывался верить своим ушам, а заодно и глазам.
«Да что же это такое, – лихорадочно соображал он, – это же черт знает что. Вваливается в мой кабинет, и на тебе, пожалуйста с пупырышками. Они – что? Решили меня с ума свести сегодня?»
Щеки Вероники смущенно раскраснелись, глаза блестели, она была восхитительно красива, однако лицо при этом выражало полную невинность, и это озадачивало еще больше.
– Вероника Антоновна, а не потрудитесь ли вы, любезная, объяснить, что бы это все значило?
– Вот эти с яблочным вкусом, эти с клубничным, а эти с банановым, – не обращая на Александра особого внимания, продолжала она.
– Вероника, я не собираюсь из них компот варить, честное слово. Зачем они здесь?
– Я просто хочу вам их подарить.
– В честь чего? То есть с какого бодуна? Как в вашу умненькую головку могла прийти подобная мысль?
– А чего вы испугались? Я же себя не предлагаю.
– Слава богу, хоть это радует.
В лице Вероники что-то дрогнуло:
– Александрчик Александрович, миленький, возьмите их, ну, пожалуйста, я потом все объясню.
– Вы что, сговорились меня с ума сегодня свести?
– С ума? Да нет, этой задачи мы перед собой не ставили, – слегка опешила Вероника.
– А какую задачу вы перед собой поставили?
– Ну, Александр Александрович.
– Покиньте мой кабинет немедленно, Вероника Антоновна. Кстати, где Стас, где его материал?
– Стас скоро будет, а материал я сейчас принесу. Не извольте беспокоиться.
Она выскользнула из кабинета, а через пару минут дверь слегка приоткрылась, и на стол шлепнулась брошенная кем-то прозрачная папка с листочками, при этом ониксовая черепашка отлетела на полку и зарылась в бумаги. К папке скотчем были прилеплены те, что с пупырышками. Сперва Александр подумал, что хорошо бы рявкнуть по-львиному, чтоб знали, кто в доме хозяин, но потом остыл. «Явно они что-то задумали, и нечего им подыгрывать, они меня на что-то провоцируют. Только вот на что?» – рассуждал он как руководитель, не желающий быть посмешищем, но и не знающий, как этого избежать.