Он мог всё о ней выведать у друзей, знакомых, коллег по работе, но держался, как удерживается иной ребёнок от поедания любимой сладости, оттягивая момент удовольствия. И Казимир, и Кира понимали, что, сами того не желая, вступили в тайную игру с неизвестными правилами. Возможно, эта игра стала для них необходимостью – маленьким спасением от деловой рутины и заученных правил офисной жизни. Другие сотрудники бюро, конечно же, видели эту игру и даже завидовали ей, не обладая способностью держать равновесие чувств над пропастью вожделения…
Выходные Каровский отдавал семье. Ему было важно провести время со своей маленькой стаей. Вместе с тем, он никогда не зависел от семьи по-настоящему, поскольку вообще ни от кого по-настоящему не зависел. Ева не сразу приняла свободолюбивый характером своего мужа. Как и любой жене, нацеленной на поддержание домашнего очага, её вначале настораживало слишком вольное общение Сатира с другими женщинами. Она видела, как от его флирта загораются их глаза, как они летят к нему, словно дикие птицы на зрелые гроздья садовых ягод. Со временем она поняла, что её муж всегда был и будет таким – стремительным, влюбчивым, душевно щедрым… Осознав это, она приняла решение стать для него тылом, незаметно направляя его неуёмность в полезное для семьи и общества русло. Сатир не был верен Еве, но он боготворил её за терпение, мудрость и женственность, которые, по его мнению, должны отличать всякую хорошую жену от посредственной.
Ева не только давала мужу своевременные советы, но постепенно училась у него более лёгкому отношению к жизни, большей открытости и уверенности в грядущем дне. Подруги не раз говорили ей о том, что видели Казимира в компании разных женщин то в том кафе, то в этом. Ева смеялась и говорила об изменах мужа как о погоде или о курсе валют, на которые она никак не может влиять. За это Сатир и ценил свою Еву, пришедшую к нему в период глубокого разочарования отношениями с прекрасным полом. Все женщины до неё пытались его переделать – хотели, чтобы он стал предсказуемым, верным, послушным и зависимым от их любви. И он уходил от них, ускользал от их тревожной опеки, вырывался на просторы неуёмных мужских желаний и фантазий. В глубине души Каровский всегда знал, что принадлежит не одной, а всем окружавшим его женщинам.