– Стажировка, которая может привести к работе мечты, поэтому, чтобы не сглазить, давай не будем говорить так уверенно.
– Хорош тянуть, девули, – обрывает Мика. – Может, просто скажем: «Сыр»?
– Сы-ыр! – кричим мы, и Хлоя делает снимок.
Прошлая неделя пронеслась ураганом. От письма у меня в голове слегка помутилось: я даже толком не помню, что вытворяла, но в какой-то момент чуть не задушила в объятиях Иэна. Вид у него потом, конечно, был сильно смущенный.
Несколько дней после этого промелькнули как в тумане. На обеих своих работах я отпахала кучу смен напоследок: было совестно, что взяла вот так и внезапно уволилась. А потом, в воскресенье – вчера то есть, – мама повезла меня с Уиллом в Лондон на стареньком убитом «вольво». Багажник она под завязку набила чемоданами и заодно пакетами с фруктами, мясом и овощами. Я пыталась объяснить, что и в Лондоне вообще-то тоже можно купить продукты, но меня и слушать не стали.
Прощаться оказалось неожиданно трудно. Семья у нас и так была крепкая, но после смерти папы – это случилось лет шесть назад – мы еще сильнее сплотились. Словно сдвинулись потеснее, закрывая прореху в рядах. Потом еще несколько месяцев после папиного ухода случались дни, когда мне казалось, будто, кроме мамы и Уилла, больше никому не понять, каково мне. Само собой, я была неправа: онкология испортила жизнь не только моей семье, просто такое было чувство.
Когда я уезжала в универ, это не стало особенным событием. Я ведь уехала в Ноттингем, это всего двадцать минут на электричке, да и раз в две недели виделась с родными. Зато Лондон – дело совершенно другое. Стажировка продлится месяц, но если я – тьфу-тьфу-тьфу – получу работу, то задержусь надолго. И кто знает, когда снова увижу маму и брата.
Вот я и обняла Уилла покрепче напоследок, когда он уже садился в машину. Ему пятнадцать, и в школе дела не очень: поганые задиры не дают прохода, хотя в последнее время все вроде налаживается. Лишь бы они еще что-нибудь не вытворили.
Мама же взяла меня за плечи.
– Знаешь, милая, папа сейчас был бы… – Голос у нее надломился, но я поняла, что она хотела сказать. Это ведь папа пристрастил меня к «Докрутке», и, когда я наконец нырнула в мамины объятия, от тоски больно защемило в груди.
В те мгновения она смотрела на меня примерно так же, как смотрят на меня сейчас подруги: с гордостью, радостью и… осознанием, что вот оно, свершилось.