– И многие анекдоты про Вовочку будут переделаны под Зеленского?
– Конечно, и это нормально. Критиковать власть украинцам нельзя, так будьте любезны шутить!
– Это значит, «на» Украине станет жизнь лучше? – спросил я.
– И в Украине, и на Украине жизнь будет, как и была. Лучше станет тому, кто её делит, и то ненадолго. Российская Империя возьмёт «нэньку» под своё крылышко, и тогда жить станет легче, но не лучше…
– А Владимир Владимирович Путин правильно всё делает?
– Конечно, правильно. Дело в другом: нравится ли это кому-то. Он, конечно, умнее меня, но про умных я уже говорил. Ответственность – это отравленный гвоздь, вбитый в запястье. А у него по локоть уже этих гвоздей. Он вбивает или ему вбивают, чтобы заглушить старую боль. Больше просто нет никого, кто готов позволить вбить себе гвоздь в запястье. Хотя кому-то и в голове не помешает… Потому и делают его во всём виноватым. Ответственность же…
– А где вы сейчас живёте?
– Там же, – улыбнувшись, ответил Владимир Ильич.
– Человечество когда-нибудь откажется от войн?
– Ну, вы у меня ещё спросите, чем я болел и скольких женщин знал!
– И всё же!
– Пока подменяют правду, люди будут верить в свою правоту. И так ещё очень долго.
– Что вы не успели сделать в жизни?
– Наверное, просто пожить обычной жизнью. Представляете, если бы не было меня, был бы кто-то другой. Хуже или лучше – я не знаю.
– Народ должен знать настоящую историю или тот суррогат, которым кормят нас со школы?
– А разве знания не для того, чтобы чему-то научить?
– Но большая часть знаний, как и детские песенки про Ленина и рассказы про его жизнь, – пропаганда.
– И что, вам плохо жилось? – спросил Ленин, начиная нервничать.
– У меня не было выбора. Я жил как все.
– Ну, здесь такая жизнь, молодой человек. Вам ли не знать!
– Вам не стыдно за те перемены, что произошли от вашей искры?
– А разве я хуже Сталина? Почему бы ему не задать этот вопрос? Почему? При нём появились трудовые лагеря, и многие люди просто исчезли.
– Я не против у него спросить. Я и Гитлеру задал бы этот вопрос, но пока спросил у вас.
Ленин начал нервно ходить по комнате.
– Спросил он у меня. Да, стыдно. Очень стыдно, что всё переиначили. Я не этого хотел. Этого хотел народ. Так и получилось, что я – вождь пролетариата, народный герой, символ революции…
– Наверное, я пойду, – произнёс я. – Спасибо за чай.