Я засмотрелась и чуть не пролила драгоценные остатки воды. Закрыв бутылку, я вернула ее на место, а когда снова подняла глаза, птица исчезла.
Надо было двигаться дальше. Тридцать пять процентов.
Облака сомкнулись, поднялся ветер, проникающий под тунику. Я вытащила теплую кофту из рюкзака и накинула на плечи. С востока над верхушками деревьев, размахивая темными крыльями, летела еще одна птица, уже вполне обычная. Я сжалась от страха, кажется, она неслась прямо на меня. Похоже, это был коршун. Он приземлился желтыми жилистыми лапами на траву, отряхнул крылья от капель, и уставился на меня.
– Лети отсюда, коршун, – прошептала я.
– Я беркут, – птица удивленно уставилась на меня: – Беркут, говорю. А ты ворона.
– Не понимаю, – только и смогла я сказать.
Беркут, похоже, сердился. Я подумала, возможно, я уже умерла и попала в странное место, где все это происходило.
Беркут был очень похож на мою игрушечную птичку! Как жаль, что она исчезла.
– Могу показать дорогу, – проговорил он деловито.
Что я могла ему ответить? Ведь я даже не представляла, что делать с этим странным существом.
– Я сама, – сказала я.
– Как хочешь. Понадобится помощь, позовешь. Я Пакши.
Беркут взлетел, расправил крылья и закружил над лесом. Я же держалась за камень, опасаясь упасть.
Редкие капли дождя звонко бились о гладкую поверхность камня.
Я посмотрела на экран – заряд упал до двадцати процентов.
Огибая выпученную, как рыбий глаз, прогалину между сосен и обломанных пеньков, я снова услышала мяуканье. На этот раз оно звучало угрожающе, переходило в рык.
Вот еще напасть на мою голову!
Но не могу же я пройти мимо…
Вздохнув, я сунула в карман телефон и свернула с тропинки.
Под кустом, рыча и загребая коготками почву, мой утренний знакомый – рыжий котенок – запугивал маленького мышонка, загоняя его в темноту зарослей. Я бросила рюкзак на землю, но переборщила, и он с глухим ударом обрушился на дерево. Хорошо, хоть не порвался.
– Эй, рыжий, ты чего?
– Я Кишор! Кишор. Понимаешь? – Сказал он, отвлекаясь от охоты, чтобы надменно взглянуть на меня.
Котенок говорил медленно, будто наматывал каждое слово на палочку, присыпал сахаром и облизывал. Кажется, я уже смирилась с говорящими зверюшками, но так и не верила до конца, что это происходит на самом деле, а не в моем измученном разуме.