Может, я и была безумно сильно голодна полчаса назад, а сейчас мне расхотелось даже пить, не то чтобы есть.
Но, к моему удивлению, ради хотя бы вежливости и гостеприимства, Герман даже не предложил мне присесть с ним за его булыжный стол. Молча вывалил только что поджарившихся крыс в алюминиевую тарелку и, присев на камень, стал в обе щеки уплетать их.
Никакого воспитания и культуры.
А что я удивляюсь? Он же черт.
– Чего смотришь? – раздраженно спросил голодный зверек, поймав на себе мой взгляд.
Я сморщилась и отвернулась от черта, не желая видеть весь этот тошнотворный процесс принятия пищи.
Неужели здесь все питаются крысами? Если так, то меня ждет голодная смерть в аду, как бы это смешно не звучало.
– Чего развел вонь на всю округу? – вдруг со стороны выхода раздался чей-то скрипучий голос.
Мы с чертом синхронно поворачиваем головы в сторону голоса.
– Бабушка, ты уже пришла? – взвизгнул черт, чуть не подавившись аппетитным куском шерстяного деликатеса.
– Так это и есть Баба-Яга? – невольно вырывается у меня.
– Какая я, к лешему, тебе Баба-Яга? – проворчала женщина, еле-еле скребя до нас. – Черт ты невезучий, – обращается к своему внуку, – сказала же, не называть меня так. Насмотрелся человеческих сказок, дурень ты пустоголовый.
Теперь я понимаю, в кого Герман такой ворчливый. Впрочем, бабушка будет похлеще него в плане ворчливости.
В отличие от своего внука, она не была чертом, а скорее всего человеком пожилого возраста, если выражаться мягко. А если передать образ более точно, то это уродливая старуха в непонятных лохмотьях, со спутанными седыми волосами, длинным горбатым носом, торчащими изо рта клыками и покрытым бородавками, морщинистым лицом зеленоватого оттенка. От нее исходил невероятно сильный запах плесени и сырой земли.
– Это и есть твой человек? – шаркающей походкой начинает приближаться ко мне, вытянув вперед костлявые грязные пальцы с длинными желтыми ногтями, прям как в фильме ужаса. Я замираю от страха. – Точно живая. – Убедилась она, после того, как больно схватила меня за щеки и потрепала их до красноты. – Тощая, как моя правая нога. Бледная, как поганка. Ну, и уродливы же люди, – вдруг сплюнула она в сторону, с гримасой отвращения на лице.
– Бабуль, надо вернуть человека обратно, пока стража Люцифера не добралась до нее. – Пропищал Герман с волнением, заметно побаиваясь свою бабулю.