Юля выдохнула, словно у неё самой отняли последние силы.
– Это какой-то кошмар… И я даже не знала, что ты была беременна. Почему молчала?
– Я решила никому об этом не говорить. Даже Данил не знал, – сказала я, не глядя ей в глаза. – А теперь… теперь нет смысла об этом рассказывать. Всё равно ничего не получилось.
– Ты не рассказала мужу о своей беременности? – Юля смотрела так, будто у меня выросла вторая голова. – Лиз, по-моему, это странно.
Я подняла взгляд, встретила её осуждающий взгляд и почувствовала, как внутри всё обрушилось.
– Просто… – начала я, но потом осеклась, не в силах подобрать слова.
Как объяснить, что я просто боялась его разочаровать? Что не хотела, чтобы Данил смотрел на меня как на хрупкую, беспомощную жену, которая не в состоянии даже родить ребёнка? Он и так был поглощён своими делами, и я не хотела добавлять ему ещё и эту боль.
– Да уж, – вздохнула подруга и вдруг переключилась на другую тему: – Какие у тебя планы на день?
Я благодарно улыбнулась, цепляясь за возможность сбежать от этой неприятной правды.
– Поеду в салон, я договорилась с мастером, мне нужно голову покрасить, – ответила я с поддельной легкостью, даже слишком бодро. – А то обросла вся, корни вон какие отросли. С такой прической только в зоопарк чучелом подрабатывать.
– Везет тебе, – хмыкнула Юля, но в её голосе мелькнуло что-то едкое, будто сарказм, спрятанный за дежурной улыбкой. Она снова изменила тон, прикрываясь мнимой легкостью. – Нашла себе мужика, который обеспечивает. А у меня даже кандидатов нет, чтобы удобно устроиться на его шее, – она скривилась, будто только что попробовала что-то кислое. – Приходится самой пахать, чтобы выжить, – продолжила она, поджав губы, и с таким видом посмотрела на меня, словно ждала, что я начну оправдываться.
– Ну так найди, кто ж тебе мешает? – в том же тоне ответила я, и она неожиданно отвела взгляд.
Но я успела увидеть что-то холодное, колючее в ее глазах.
Внутри что-то неприятно заворочалось – вроде бы мы шутили, но от этих шуток становилось не по себе. Почему-то в последнее время такие замечания слетали с её губ слишком часто.
Словно между строк Юлиных фраз читалось нечто большее. Какая-то тень, незаметная, но очень тревожная.
Что скрывалось за ее словами? Горечь? Обида? Зависть?
Или просто боль?