Предлагаю Саймону взять цветок, но он мягко отказывается и, поцеловав мне руку, уходит с паркета. Решаю пройти кругом по краю танцпола, как через два шага на пути возникает знакомый зелёный мундир.
– Позволите, мисс? – кланяясь, русский указывает на цветы.
Уже знаю, что последует далее, но подаю ему корзину с безмятежным выражением лица. Посол вытаскивает розу и вручает её мне. Хитро.
– Вы решили сберечь наши запасы?
Принимаю цветок со сдержанной улыбкой, разглядывая подвох в его лице. Но там нет ничего, кроме расчётливой радости.
– Я стою на своём до последней возможности, – широко улыбнувшись, русский склоняется ближе и понижает голос, – и всегда достигаю заданной цели.
– Я присоединюсь к вам, как закончу с этим.
Приподнимаю корзину и спешу удалиться. Что-то в этом русском мне не нравится.
Покрутив розу в пальцах, затыкаю её за край лифа – пусть все видят, что они опоздали.
С противоположной стороны танцпола улавливаю знакомые вибрации.
Маркус. Спрятав руки в карманы, он пристально следит за русским послом. Ощущаю его подозрительность и желание избавить меня от навязчивого незнакомца.
«Мне он тоже не нравится. Но нарушать правила фигуры не буду.»
Брат бросает на меня хмурый взгляд и исчезает в толпе.
Признаюсь, его компания сейчас более желанна, чем чья-либо. Но игру нужно доиграть.
ШТЕРН
Какого дьявола я тут делаю каждый год?!
За двадцать лет во главе Республики я так и не смог избавиться от надзора Гарда. И в свои шестьдесят шесть обязан являться к нему по первому зову. Как шнырь в местах лишения свободы.
Это положение повергает в исступление каждый раз, как в голове звучит «обсудим насущное» с указанием места и времени.
Когда он предлагал мне эту работу, он обещал свободу власти. Но умалчивал, что в строго очерченных им рамках. Я понял это слишком поздно.
Но когда-нибудь его глобалистская империя потерпит крах. И их «божественный» миропорядок рухнет как карточный дом.
Очень надеюсь, что я доживу до этого дня.
Десять минут ожидания превращаются в двадцать семь. Гард не отличается пунктуальностью, и это злит до судороги в челюсти.
За это время успеваю скурить трубку и шесть раз оглядеть комнату, где назначена встреча: на стенах – красное дерево, на диванах – телячья кожа, на дубовом паркете шёлковый ковёр, у северной стены – резной мраморный камин. Повсюду стоят изящные столики, хрустальные лампы и бархатные кресла. В буфете напротив, освещённые бликами хрусталя, поблёскивают графины с виски, коньяком и бурбоном эксклюзивных сортов. На столике рядом в деревянном футляре лежит коллекция сигар, таких же редких и дорогих, как и всё, чем владеет Виктор Гард.