– Уткнешься в этот свой кирпич и ничего вокруг не замечаешь! Ничего!
Мама широко открывает глаза, как бы показывая, что я ничего не вижу. Если я скажу, что как раз для этого все и делается, боюсь, крики и ругань превратятся в несдерживаемый ор.
– Стараешься для него! На прослушивания берешь, курсы обеспечиваешь! А в ответ что?!
Мама смотрит выжидающе, но отвечать не надо. Лишь, чуток опустив голову, делать виноватый вид.
– А получаю я только твои глаза, как у зомби, которые уткнулись в одну треклятую точку!
Люди смотрят на нас. Они продолжают вести разговоры, готовить детей к выступлению и проверять технику, но я вижу, что их внимание обращено на маму. Пусть перестанут притворяться, будто их не волнуют чужие дела. На самом деле они, не зная ситуации, уже успели осудить, пожалеть и обсудить.
Слышу, как две девушки с блестящими бейджиками разговаривают о нас.
– Вот точно… Не понимаю… Ну французы…
Мне слышны только отрывки фраз, но такие слова всегда меня бесят. И что с того, что мы не местные? Будто вещи, за которые мы не отвечаем, влияют на характер. В конце концов, Германия и Франция не так уж далеки друг от друга. Да и в целом мой дом – Дрезден.
– Все! Вымотал ты меня.
Мама уходит на поиски воды. Я вроде пытался пропускать ее крики мимо ушей, чтобы не расстроиться перед выходом – еще не хватало рыдать на сцене, – но не вышло. Настроение на дне. Комок из несказанных слов застревает в горле. Глаза затягивает пелена слез. Часто моргаю. Приходится.
Вообще-то, тетя говорит: «Когда хочется плакать, надо дать чувствам волю». Позволить себе и кричать, и рыдать. Но не могу я так. Во-первых, характер. Во-вторых, воспитание. В-третьих, мне как раз пора выходить.
Осторожно достаю скрипку из разукрашенного стикерами футляра. Учительнице такие украшения не по душе, но мне становится легче, когда я вижу яркие цвета на фоне черного. Бережно наношу канифоль на смычок, стараясь не переборщить. Не прошло и минуты – я уже выхожу из-за занавеса. Чувствую, как старенький пол скрипит под моими туфлями, которые так долго натирала мама. Легкая и в то же время уверенная улыбка застыла у меня на лице. Перед аудиторией надо оставаться милым, но серьезным. За несколько лет я этому научился.
Громко объявляют название произведения. Я смотрю на лица зрителей, превратившиеся в размытую массу, перевожу взгляд на недавно поставленные струны. «Не подведи меня», – проносится в голове. Я выступаю с этой скрипкой с самого начала обучения; она не допустит промаха, когда я под взглядами стольких людей. Ну, поехали.