Сцена была столь же любопытной, как и любая другая, которую она когда-либо помогала разыгрывать на сцене. Усиливающийся дневной свет высветил постоянно увеличивающуюся толпу сине-серых фигур, которые в каждом мерцании на склоне холма были чётко очерчены розовым и золотым. Дикий стук прекратился. Она ясно видела крепкого полицейского и приземистую, жестикулирующую фигуру управляющего компании Гордона Дрюса. Оба лица были обращены к окну первого этажа, откуда высунулась закутанная в шаль и ночную рубашку фигура, изливающая красноречие. Миссис Маркхэм приложила руку к уху, напрягая слух в лихорадке любопытства. Более тихие голоса мужчин были едва слышны, но голос хозяйки звучал как труба:
«Конечно, нет! Я не позволю людям буйствовать и неистовствовать в моём доме в любое время дня и ночи. Это респектабельный дом, и никто не знает этого лучше, чем мистер Грограм».
Ответа полицейского не было слышно, но голос стучащего вдруг стал отчётливым:
«Я хочу видеть свою жену!»
«Здесь нет ничьей жены», – ответила голова у окна наверху. «Я говорила вам и говорю ещё раз, что это респектабельный дом».
«Она должна быть здесь», – настаивал стучащий. «Она шла сюда и сказала, что вернётся к двум. Теперь уже три…»
«Мы это знаем», – сказала голова, несколько раз угрожающе кивнув. «Карцер – вот место для тебя. Где ты только успел набраться? Пабы все закрываются в десять».
Миссис Маркхэм пропустила следующие слова полицейского; их было немного, и говорящая голова хозяйки быстро прервала его.
«Уведите его. Я не стану будить свою жиличку, бедную барышню. Что за бред про жену он несет! Я удивляюсь вам, мистер Грограм. Подождите, когда вы сами женитесь, вы уже не будете таким любопытным».
Из ближайшего окна доносилась весьма искусная имитация драки двух кошек, которая служила облигато к хору протеста и вопросов, перекатывавшемуся из дома в дом.
«Что там?»
«Не смей спускаться, Джордж, без брюк, не смей!»
«Людям должно быть стыдно».
«Да ведь это просто пьяный джентльмен!»
«Ну что за любопытство такое!»
«Джентльмен, я сказал! Это у мисс Митчем!»
«Ну и что из этого?»
«Вот что получается из театральных постановок».
«Да ладно тебе, Энни!»
«Иди спать под одеяло!»
Снова ропот мужских голосов заглушил уменьшающийся хор; и поскольку полицейский не проявил никакого желания продолжать спор с торжествующей головой хозяйки, меньшие головы постепенно отступили, и небольшая толпа, собравшаяся на белом вычищенном пороге, начала расползаться. Дусбелл увидела своего мужа в редеющей группе, и мерцание света высветило его. Он разговаривал с полицейским, который стоял рядом с ним, покачиваясь, скрестив руки на груди.