Не прошло и пяти минут, как на старой Бонд-стрит остановилось такси, и из него стремительно выскочил Квентин Грей и бросился к двери, ведущей на лестницу Казмаха. Он так спешил, что с силой столкнулся с маленьким человечком, который, пригнувшись, скрытно пробирался к выходу.
От удара человечек покачнулся и чуть не упал, но:
– Черт возьми! – раздраженно воскликнул Грей. – Какого дьявола ты не смотришь, куда идешь!
Он злобно посмотрел в лицо собеседнику. Это было необычное и запоминающееся лицо, примечательное длинным, острым, крючковатым носом и очень маленькими, лисьими, карими глазами; хитрое лицо, к которому маленькие, светлые усики только добавляли незначительности. Его венчала широкополая шляпа-котелок, которую мужчина носил надвинутой на уши, как еврейский торговец.
– Что такое! – воскликнул Грей, – Вы уже второй раз за сегодняшний день меня толкаете!
Ему показалось, что он узнал в этом человеке того самого, который следовал за ним, миссис Ирвин и сэром Люсьеном Пайном по старой Бонд-стрит.
На бледном лице появилась умилительная улыбка.
– Нет, сэр, извините, сэр…
– Не отрицайте этого! – сердито сказал Грей. – Если бы у меня было время, я бы взял вас под стражу как подозрительного бездельника.
Приказав водителю подождать, он взбежал по лестнице на площадку второго этажа. Перед расписной дверью с названием «Казмах» он остановился и, поскольку дверь не открывалась, нетерпеливо постучал, но безрезультатно.
Тогда, поскольку не было ни звонка, ни стука, он поднял кулак и громко постучал.
Никто не откликнулся на его призыв.
– Привет! – крикнул он. – Откройте дверь! Пайн! Рита!
Он снова постучал – и еще раз. Затем он приостановился, прислушиваясь, прижав ухо к панели.
Он не мог уловить ни малейшего движения внутри. Сжав кулаки, он стоял, глядя на закрытую дверь, и его свежий цвет лица медленно уходил, оставляя его бледным.
– Будь он проклят! – злобно пробормотал он. – Будь он проклят! Он одурачил меня!
Страстный и самолюбивый, он был потрясен бурей убийственного гнева. В том, что Пайн спланировал этот трюк с согласия Риты Ирвин, он не сомневался, и его пассивная неприязнь к этому человеку превратилась в активную ненависть к женщине, о которой он и думать не смел. Он уже давно смотрел на сэра Люсьена как на соперника, и неуместность его собственного увлечения чужой женой ничуть не уменьшала его негодования.