– Чуа, вот ты где, – неожиданно раздается еще один мужской голос позади меня.
Я вздрагиваю и резко поворачиваюсь. Еще один индеец. Тоже высокий, но более жилистый, чем первый. Чуть моложе, длинные волосы распущены и только по бокам заплетено по две тоненькие косички.
– Одэкота, чего тебе надо? Зачем пришел сюда? – говорит, скривившись Чуа.
– Увидел, как ты крадешься, и понял, что замышляет какую-то гадость, – отвечает второй индеец, подбадривающе мне улыбаясь.
Но я улыбаться не спешу. Я их обоих не знаю. Мало ли, вдруг, это просто спектакль, разыгранный специально для меня. Как в американских фильмах. Хороший коп и плохой коп.
– Смотри, какая настороженная, – кивает в мою сторону Чуа. – Подозреваешь нас в чем-то? Оскорбить хочешь?
– Ничего такого она не хочет, – вмешивается тот, кого назвали Одэкота. – Шел бы ты, Чуа. Я сам провожу Кижикои.
– Я не она, – отвечаю теперь уже второму мужчине.
– Я знаю, но своего имени у тебя пока что нет, а называть тебя как-то надо, – спокойно объясняет мне Одэкота, на секунду согрев светом теплых карих глаз. – Пойдем.
И легонько подталкивает меня за плечи к девушкам, которые уже помылись и сейчас болтают о чем-то на берегу, только слегка прикрыв обнаженные тела одеждой. При нашем появлении, они замолкают и провожают недобрыми взглядами, особенно та, которая прицепилась ко мне сразу, как только я пришла к реке.
– Кто та девушка, которая сидит на берегу и сейчас смотрит на меня так, словно хочет напиться моей крови? – тихонько спрашиваю Одэкота.
Молодой мужчина усмехается и отвечает:
– У тебя цепкий ум, сразу видишь людей насквозь. Ее зовут Муэта.
– Она ведь не была близка… с умершей?
– Нет, они враждовали, но Муэта побаивалась вспыльчивую и яростную в своей вражде Кижикои, поэтому в открытую ничего не смела говорить, а вот за спиной, позволяла себе всякие мелкие гадости.
– А можно еще вопрос?
– Давай, – мужчина еще шире улыбается.
– Чем девушки намазываются? Мне ничего такого не дали.
– Это специальный жир и травы, чтобы открытая кожа не мерзла на ветру и холоде. У меня есть. На, возьми, – Одэкота отстегивает с пояса что-то вроде тканевого мешка, проворно просовывает туда руку, достает небольшую глиняную банку и протягивает мне. – Бери. Как намажешь кожу – вернешь.
– Спасибо, – говорю, взяв аккуратно банку так, чтобы не коснуться ненароком пальцев мужчины.