«Если эта девица окажется идиоткой, – думал Герман, – скажу, что у меня дед умирает. Только что сообщили. Прости, надо бежать, он был мне как отец».
Всегда нужно иметь запасной план, план тактического отступления. Особыми актёрскими задатками Герман не обладал, но холод уже добрался до костей, а значит шла бы к лешему эта дамочка, если засомневается в его истории. Можно было бы вообще ничего не говорить, а спрятаться неподалёку и оценить её хотя бы внешне, и в случае визуального провала, незаметно ретироваться, но это был крайний вариант, который на несколько вечеров заставил бы совесть плевать ему в душу.
Выглянув из-за дерева в очередной раз, Герман в ужасе заметил, что горит зелёный, причём судя по вполне резвым секундам, горит уже давно. Нужно было спешить, иначе ему грозит смерть от переохлаждения и досады.
Герман рванул. Ветер оказывал сопротивление, тормозил, выступал в роли коварного предателя, бьющего в лицо, а не в спину. Пришлось щуриться и материться. Нога в туфле ступила на первую жёлтую полосу разметки пешеходного перехода и тут же взлетела вверх – подошва не справилась с обледенением, подстроенным, очевидно, тем же самым ветром. В момент взлёта ноги, остальное тело поспешило в обратную сторону, забыв о равновесии и всех приличиях, и момент спустя коснулось затылком бетонного бордюра.
А дальше… А что дальше?
3
А дальше Герман проснулся. Ему было тепло и комфортно, он выспался и чувствовал себя на редкость отдохнувшим. Своё состояние он успел проанализировать пока открывал глаза, потом его сразу отвлекла одна необычная деталь, занимавшая всю область зрения полуоткрытых глаз. Герман решил, что этого недостаточно, чтобы окончательно удостовериться в необычности детали, и открыл глаза полностью. Необычность так и осталась необычностью. Даже странностью. Нет, даже ошарашивающей неожиданностью.
Рядом лежало лицо, женское и незнакомое. Довольно милое, если не считать чёрных волос, тронутых сединой и мелких морщинок у глаз и губ.