Мысленно я всё время возвращалась к месту разрыва, прокладывая маршрут, чтобы в случае чего можно было быстро его отыскать. Уж о чём, но о маршрутах я всё-таки имею примерное представление.
И ещё молилась, чтобы никто не повстречался нам на пути. Ведь вряд ли случайный встречный решит, что мы здесь заняты полезным для общества делом. Напротив, если он окажется порядочным гражданином, то совершит звоночек в органы охраны порядка. И будем мы карту обезьянника составлять, обходя нашу уютную камеру по периметру.
Момент пользы надо будет с Александром отдельно обсудить, в более уютной обстановке. Или, по крайней мере, при приемлемой температуре – на холоде у меня всегда будто режим простуды включается, приходится с собой платки бумажные носить… Не очень-то поговоришь о серьёзных вещах, прижимая к носу платок.
И опять – какая польза у всего этого мероприятия? Сделать так, чтобы каждое существо оказалось в своём мире? А если кому-то очень хочется кардинально изменить свою жизнь, начать её с чистой стороны листа? Нечестно возвращать таких энтузиастов в родные края.
Александр резко остановился, но я невозмутимо прошла ещё пару шагов. А потом тормознула ещё раз. Понять, что именно стало причиной остановки, не составило большого труда: случайный встречный всё-таки попался нам на глаза. Он стоял к нам спиной. Широкие плечи, короткие ноги, шляпа под старину.
Я попятилась, очень уж захотелось посмотреть на оранжевые переливы в тепловизоре. Ну и отдалиться от этого встречного тоже, поскольку особого доверия он не вызывал.
Но прибор будто бы сошёл с ума.
Вместо оранжевого силуэта на фиолетовом фоне он выдал такую картинку, какую, смею предложить, не выдавал прежде ни один порядочный тепловизор. Изображение походило на фейерверк – множество вспышек самых разных цветов, даже таких, как синий, зелёный и красный.
Я подняла взгляд на Александра. Красивые у него всё-таки глаза! Красивые, но бесстыжие.
Александр кивнул и отодвинул тепловизор в сторону. Ну, ясное дело, он же как-то там противно пищит. Примерно как я, но я хотя бы иногда обижаюсь и могу помолчать недолго. Потом Александр спросил у меня очень тихо, практически одними губами:
– Помните, где разрыв?
– Помню, – ответила я. Глаза Александра мгновенно округлились: значит, ответила слишком громко.