Сегодня наш третий день в деревне и меня уже мучает совесть от того, что я никак не могу сесть за свою книгу. Но первым делом, как только жена с дочерью вышли на улицу, я полез под стол. Предположительно, здесь раньше был Святой угол. И действительно, я обнаружил там старую подтёртую и, по всей видимости, дорогую икону. Она почему-то была завёрнута в старые тряпки и стояла лицевой стороной к стене. Я отмыл её и поставил на то место, где она стояла в то время, когда здесь ещё жили настоящие хозяева дома. Беспокойство не ушло, но мне стало несколько легче.
Я, наконец, сел за работу. Вот уже несколько месяцев мне никак не удавалось найти ту самую идею книги, которая сделала бы мой роман бестселлером. То, что я уже написал, это лишь записки, у которых нет какого-то связующего звена. Я понимал, что это посредственная писанина и вряд ли издательство согласиться её напечатать. Но это была моя последняя надежда.
Жена верила в меня и всячески поддерживала, она говорила: «Не переживай! Мы как-нибудь справимся». А я понимал, что на одно детское пособие мы вряд ли долго продержимся втроём. К тому же осенью нам придётся вернуться в Москву. А там нужно будет просить деньги у тёщи, которая опять будет смотреть на меня, словно на бомжа с Казанского вокзала.
Я не хотел пугать жену, поэтому просто предложил лечь спать пораньше. Ближе к полуночи снова раздался стук под потолком. Беспокойство нарастало, но я смотрел на Богородицу, и мне было намного легче. Жена и дочь крепко спали и, как будто, этого не чувствовали. Постепенно и меня сморил сон.
Ночью я проснулся от ощущения, что в доме что-то происходит. Когда глаза привыкли к темноте, я увидел, что кот ощетинился и смотрит в одну точку над дверью. Его глаза горели нереальным желтоватым светом. Я подошёл к кроватке и убедился, что маленькая дочь спит. Богородица смотрела на меня спокойно и уверено и через некоторое время я тоже успокоился. Смотрю, кот тоже улёгся и засопел.