– Отличненько. Тесто как раз подошло. Жду груши для начинки, – голос у Василисы был басовитый, мужественный, и я иногда гадала, не потому ли к ней и приклеилось это сокращение от имени – Вася.
– Мам, я…эм… – тихонько я позвала маму, но та меня не слышала.
– Значит, мы на булочках. Сейчас глазируем груши, уложим слайсами на тесто.
– Постой, послушай, – уже чуть громче сказала я, но снова осталась без внимания.
– Ульяна пока сделает чай, Ленка все равно не приходит раньше начала своего рабочего дня. Вот в школу прибегала за полчаса до начала уроков, не то что на работу!
На кухне началось движение. Женщины принялись мыть руки и расставлять посуду.
– Мааааам! – я не выдержала и повысила голос.
Мама и Василиса тут же обернулись и уставились на меня. С кончиков маминых пальцев крупными каплями стекала вода и ударялась о раковину-нержавейку со звуком, который бил мне прямо по подкорке головы как будто молотком.
– Уль?
Мама выгнула бровь и оглядела меня с головы до ног. Кажется, она только сейчас заметила, в каком виде ее дочь. В глазах ее мелькнуло беспокойство.
– Я и хочу тебе кое-что рассказать, да ты не слушаешь!
Свитер с остатками тыквы и фейхоа шмякнулся на стол. Мама удивленно уставилась на него.
– Что это?
– Тыква и фейхоа – все, что смогла достать у Мананы. Там сегодня сплошной коллапс! Людей – вагон и целая тележка! И Петровы не смогут поставлять нам овощи и бакалею какое-то время, у них теплицы погорели. – Я на одном дыхании протараторила последние новости. – А еще со мной по дороге произошел небольшой инцидент. То, что на столе, из-за него.
– Дай угадаю, цепь слетела на велосипеде?
– Угу.
Мама вздохнула, потерла пальцами переносицу и принялась быстро изучать полки со снедью. Попутно она успевала меня журить.
– Говорила же, пользуйся отцовским пикапом. Да, старенький, но хотя бы не ломается так часто, как этот ужасный велосипед. И пора было вообще перестать совершать утренние вылазки! Нашла себе хобби, вставать ни свет ни заря, да мотаться в горку. Отец давно наладил оптовые поставки, зря что ли?! – А потом мама вдруг резко замолчала и подошла ближе, став меня ощупывать. Руки ее были влажные и прохладные. – Ты хоть в порядке? Нигде не болит?
Вот теперь точно узнаю старшую Любимову. Сначала идет стадия негодования, а потом беспокойства за других.