– Ты не сбежишь. Ты наша.
Когда она обернулась, в комнате никого не было. Только колокольчик с чёрной лентой, лежащий на подоконнике, звенел так, будто звал её в дорогу.
Поиски сына, Артёма, приводят её в тупик.
Елена проснулась на полу в детской, сжав в кулак обрывок одеяла, которое пахло Артёмом. Голова гудела, словно в неё вбили гвозди, а язык прилип к нёбу от сухости. Она поднялась, опираясь на пустую кроватку, и тут же зашаталась – в висках пульсировала боль, как после долгого пьяного сна. Но она не пила. Или не помнила?
– Артём? – позвала она, уже зная, что ответа не будет.
Его плюшевый заяц валялся в углу с оторванной головой. Она подняла игрушку, и в ладонь высыпался песок – чёрный, с запахом гари. Такого песка нет в нашем городе.
Она обыскала весь дом. Шкафы, стиральная машина, даже духовка – везде пустота. Окна были закрыты, входная дверь заперта изнутри. Только на кухне распахнута форточка, но решётка снаружи не повреждена. Как будто Артёма испарили сквозь стены.
В ванной, умывая лицо ледяной водой, она заметила синяки на запястьях – отпечатки чужих пальцев. Кто меня держал? А на шее – красную полосу, будто от удавки. Она рванула воротник, и в зеркале мелькнул отблеск – чёрная лента, привязанная к крану. Колокольчик. Такого же не было у неё в доме.
На улице моросил дождь, превращая дорогу в грязное месиво. Елена бежала к соседям, хватая за рукава всех, кто попадался на пути.
– Вы видели моего сына? Ростом вот так, в синей пижаме с мишками?
Люди качали головами, шарахаясь от её дикого взгляда. Только старуха Марфа, живущая через два дома, буркнула, косясь на Елену:
– Сама же его выносила ночью. Завёрнутого, как котёнка. Думала, в больницу повезла.
– Не может быть! – Елена схватилась за перила, чтобы не упасть.
– А лицо-то у тебя было как у покойницы, – фыркнула Марфа и захлопнула дверь.
В полиции дежурный офицер, жуя бутерброд, спросил:
– Может, сами куда-то дели ребёнка? Такое случается. Послеродовая депрессия, стресс…
Она выбежала, не дослушав. Дождь превратился в ливень, смывая слёзы. На детской площадке, где Артём любил качаться на качелях, она нашла его кроссовок. Внутри – влажный комок бумаги. Развернув, она увидела рисунок: чёрная змея, пожирающая солнце. На обороте детскими каракулями: «Мама, прости».
Но Артём не умел писать.