– О чем ты думаешь? – спросила я маму.
– О людях, – спокойно произнесла она.
– И что же ты о них думаешь?
– Этот день запомнят все. Сегодня вечером они будут сидеть со своими детьми и надеяться, что те выживут. А некоторые увидят их смерть.
– А где будешь ты?
– Ты же знаешь: у меня много работы.
– А если я буду умирать? Ты не хочешь побыть со мной?
– Ты не умрешь. – Мама взяла меня за руку и сжала ее, будто сама не до конца верила в свои слова; будто то, что ждет меня впереди, могло быть хуже смерти.
– Ты давно не держала меня за руку. – Я не стала отпускать ее, а наоборот, сжала в ответ, все-таки желая запомнить этот момент.
Сегодня во мне наконец проснулась хорошая дочь. Да и могло ли быть иначе за несколько минут до смерти?
– Ты давно уже не ребенок, странно было бы постоянно держать тебя за руку.
– Не отпускай меня сегодня до самого начала, побудь немного рядом, пожалуйста.
– Я всегда буду рядом. Ты же знаешь, я люблю тебя. – Она улыбалась мне, но ее глаза выражали грусть.
– Мама, ты знаешь что-то, чего не знаю я?
– О чем ты? – Она поддельно удивилась.
– Ты не очень хорошо умеешь врать. Что происходит?
– Кэсседи, если я скажу, ты испугаешься.
– Уже поздно, страшнее сегодня уже не будет, говори.
– Вирус будет сильнее, чем обычно, – на выдохе произнесла она.
Я даже не удивилась, словно узнала прогноз погоды на завтра.
– Насколько?
– В этот раз действительно выживут самые сильные. Сегодня ты это узнаешь, Кэсседи, постарайся быть сильной.
– А когда я была слабой?
– Я не помешал вам, дамы? – шутливо сказал Дарен, появившись откуда ни возьмись с озорной улыбкой.
– Дарен, а где твоя семья? – поинтересовалась мама с улыбкой.
– Я уговорил их не идти сюда, им не стоит на это смотреть, – все так же улыбаясь произнес он.
– Ох, Дарен, ты молодец! – Мама похвалила его и погладила по голове.
– Спасибо, миссис Белонс.
– Долго же ты, через пять минут уже все начнется, – заворчала я.
– Ну и хорошо.
– Чего это ты такой радостный?
– Просто верю в себя.
– Это хорошо, вера в себя – самое важное, – ответила ему мама.
Взглянув на друга, я почувствовала что-то странное. Он казался не таким, как прежде, не походил на моего Дарена. Он был другим. Я никогда не увидела бы его улыбающимся и смеющимся в такой день, особенно когда другие страдали. Он словно сходил с ума, не зная, куда себя деть. Перенервничал?