– Мам, ты опять за свое? – В дверях появилась Клара с подносом в руках.
По комнате поплыл пряный, чуть кисловатый аромат. Поставив блюдо с уткой на стол, она села на диван по другую сторону от матери и взяла ее за руку.
– Ну подумай: разве бы Лика нас бросила?
– Значит, у нее были на это причины! – сердито откликнулась Валентина Ивановна. – И гостиницу эту Лика небось для отвода глаз забронировала. Иначе зачем ей вещи туда отвозить, а потом домой возвращаться? Наверняка со следа сбить хотела, а сама в другое место по-тихому и сбежала. Да и Влад почему тогда в милицию пошел, если виновен? Не знаю, что там у них произошло, раз Лика решилась сбежать, но я всегда буду верить, что дочка жива, – упрямо повторила мать Клары. – По крайней мере, до тех пор, пока она не найдется.
Как бы Марку ни хотелось узнать о причинах, побудивших Лику пропасть на долгих девять лет, он понимал: эту тему лучше не развивать.
Клара поймала его взгляд и, будто прочитав его мысли, сказала:
– Все мы не верили, что с Ликой что-то случилось. Пока Влад сам во всем не сознался… – Она посмотрела в окно, задумчиво наматывая на палец длинную прядь волос. – А ведь это я их познакомила. Радовалась, что благодаря мне они вместе… – Она встала. – Пойду принесу чистые тарелки, – и вышла из комнаты.
В тишине буднично тикали настенные часы.
Валентина Ивановна снова промокнула глаза и повернулась к Марку:
– Вот вы, Марк, вы можете узнать, что с моей Ликой?
Он приподнял брови.
– Каким образом?
– Вы такой опытный журналист! И сейчас так много всяких средств: интернет там, другие современные штучки… Вы наверняка сможете узнать: что на самом деле случилось в тот день, второго ноября две тысячи девятого года?
Марк с состраданием глядел на пожилую женщину, которая все еще надеялась вернуть дочь, и понимал: спустя столько лет ответ вряд ли найдется. Как и сама Анжелика.
– Я подумаю, – уклончиво ответил он.
За окном спальни бушевала неожиданная весенняя вьюга, пришедшая на смену проливному дождю.
– Сладких снов, милый. – Клара зевнула и прижалась к нему, обдав жаром еще разгоряченного тела.
Марк поцеловал ее в висок, скользнув губами по влажной коже, и выключил прикроватную лампу. Комнату окутал бархатный полумрак – несмотря на поздний час, ночной город пестрел огнями, их свет проникал сквозь незашторенные окна. Со стороны дороги доносился равномерный, усыпляющий гул.