– Поми…
– Говори, кого навел! – крикнул Нядми, схватив старателя за грудки. – Я человека слышал, продух открывал!
Онуфрий отпихнул от себя ненца, но Олек повис на кержацких руках, а Мартемьян сорвал с его плеча ружье.
– Ну-ка все по углам! А ты – правду!
– Ох… – простонал грозный еще минуту назад промышленник. Ствол упирался ему в горло. – Помилуй мя… В чувале, во вьюшке…
Нядми белкой прянул наверх:
– Есть! Несу, однако!
Глазам студента, охотника и приказчика предстал пояс-кошель, полный золотого песку. Прокоптелый за двое суток пребывания в трубе чувала, где он висел на железном крючке у нижней петли вьюшки. И где его не заметил даже следопыт Нядми, искавший хоть каких-либо следов выше вьюшки, но не ниже.
– А теперь, – не сбавлял напора Мартемьян, – объясни, зачем?
– Выходи, эй, раскольник! Знаем, ты здесь! – донеслось снаружи. Грохнул выстрел.
– Ой, покрой мя… – запрыгали губы у Онуфрия. – Должник я… Должен Кутырю, он за своим пришел. Защити, пречистая… Скажи ему: гол есмь, не мое золото, все вам отдаю…
Снаружи летела отборная брань и угрозы.
– П-пропали! Кутырь, его шайка! Старателей грабят, – испуг плясал в светлых глазах Олека. – Слышь, городской, а тебя за полицию не примут?
Мартемьян коротко засмеялся:
– А что? Вяжи его, друзья, этим напоказ! Василий… или как вас? – пояс-то наденьте! Под одежду!
Высунул в окошко ствол «зауэра»:
– Именем закона, всем отойти, таможня дело ведет! – и выстрелил.
– Жулик! Покажись! – принеслось в ответ.
– Застрелят! – охнул Нядми, но Мартемьян скинул тужурку и выставил ее на ружье в дверь. Грянуло два выстрела, сливаясь в один – и топот. Мартемьян перескочил через сугроб, наметенный у двери, одеваясь на ходу. Засверкали буквы на погонах и орленые пуговицы, из лесу послышалось:
– Засада! Драпаем!
Хруст удалялся.
В Щугор пришли по тающему снегу, ведя Онуфрия якобы под конвоем. Золото тот поначалу делил начетверо, но польстился на долю один Олек: Нядми нужнее были капканы и мука, а Мартемьяну – лодка с верным провожатым до Чердыни, пока реки не встали.
Раиса Васильевна поднялась на крыльцо с резными перилами как всегда – к девяти часам утра. Она заведовала районным музеем и слыла в народе дисциплинированной до крайности. Никто не помнил случая, чтобы Раиса Васильевна куда-нибудь опоздала. Раньше прийти, так это всегда пожалуйста, но опоздать – ни-ни. По заведующей можно было сверять часы. Некоторые так и делали. Вот и сейчас, влюбленные, видимо, всю ночь просидевшие на скамеечке возле музея, встрепенулись и стали прощаться. Раиса Васильевна достала ключ и… И, можно так сказать, окаменела. Замка на дверях не было! Если бы сейчас в их тихий городок залетело шальное торнадо, то этот катаклизм не столь бы потряс душу заведующей, сколь изумило ее исчезновение замка. Двадцать лет он честно берег местные древности, и вдруг исчез…