Пока завуч входила в курс дела, Павел Семенович отыскал картину. Она, свернутая в рулон, лежала около двери.
– Короче, – инспектор потер пальцами лоб. – Ситуация из рук вон. Убийство и кража. Всем оставаться в музее до особого распоряжения. И никого сюда не впускать. Запритесь изнутри. Я сейчас вызову оперативную группу. А картину на экспертизу надо…
Инспектор взял картину и повернулся к двери.
– Подождите, – закричала завуч. – Это, пожалуй, важно!
– Что еще?
– Мне сын рассказал, что часов в одиннадцать трое вошли в музей. Сначала двое, а минут через десять еще один. Стемнело уже, они из кино с Мариной шли. Возраст, понимаете, часов не наблюдают, а я всю ночь не скала…
– Короче!
– Дворника он узнал, потому и не особо удивился…
– Значит, – стал беспокойно озираться Иван Иванович, – в музее еще кто-то есть. Давайте искать!
– Для этого есть опергруппа, – сказал Томин и потянул дверь на себя. – До ее прибытия никого не впускать и не выпускать.
– Стойте! – теперь уже остановил оперативника Иван Иванович. – Я знаю кто убийца! Только один вопрос завучу нашему. Когда ваш сын пришел домой?
– Утром после девяти…
– Так я ж его видела, – закивала Раиса Васильевна. – Он возле музея на лавочке с Мариной сидел.
– Ву а ля, – победоносно провозгласил Иван Иванович. – Все ясно. Первыми вошли в музей Николаша с Кешей. Потом убийца. Его цель была – взять картину Максимова и навести полицию на ложный след. Кеша, как вы понимаете, сообщник. Он подмешал Николаше снотворного, и тот быстро уснул. Сотворив злое дело, преступник взял картину и хотел уйти, но около крыльца сидели влюбленные. Гад побоялся, что его запомнят, и стал ждать. До утра ждал…
– И где же он теперь? – еле слышно молвила Раиса Васильевна.
– Вот он! – Иван Иванович указал на инспектора.
– Чего? – набычился тот.
– С дверью вы просчитались. Когда люди входят с улицы, она хлопает, а вы поленились широко открыть, изнутри чуть приоткрыли, вот дверь и не хлопнула, а только заскрипела.
Разоблаченный преступник хотел сбежать, но и педагоги были не лыком шиты.