У людей с собаками принято клясться и божиться, что собака сама их выбрала, а вовсе не наоборот, потому что им это лестно. Свою однотонную окультуренную жизнь они хотят обогатить природным естеством, тешат себя иллюзией связи на уровне инстинкта: человек, сторонящийся грязных луж, мечтает оказаться членом волчьей стаи. Как можно в это верить? Какая глупость.
И в эту самую минуту меня выбрал щенок.
Двенадцатый номер вошел в мою жизнь. Вошел с подкупающей легкостью тех, кого уже ждут.
Наука этология, занимающаяся в том числе и собаками, создана для того, чтобы гасить в сердцах радость. Мы настроены на чары поэзии, а она подсовывает нам аллели[12] и синапсы[13], расчленяет целое на части и все объясняет – какая тоска! Так вот, она объясняет, что на протяжении веков собачья морда очень изменилась и перестала быть похожей на морду своего предка, одинокого волка. Два небольших мускула появились возле собачьих глаз – мутация приподняла надбровные дуги и расширила расстояние между глазами, придав взгляду то трогательное выражение, перед которым не устояли почтовые открытки и которое пленило человеческое сердце. Собачьи глаза, говорящие «я люблю тебя», – это всего лишь выживательная функция, рассчитанная на получение пищи, стратегия животного, использующего уязвимость своего двуногого соседа. Такова академическая версия, и в ней есть что-то леденящее. Нет, нет, на самом деле это не так. Я в этом уверен.
Прошло, наверное, не меньше минуты после приостановки беспорядочного продвижения одиннадцати щенков, и появился он, маленький зенненхунд. Словно из ниоткуда, еще только прозревающий, но уже излучающий свет. Он был один, он был отделен ото всех и меньше всего на свете ожидал увидеть меня. Его явление перед нами – не побоюсь торжественного слова – не имело иного смысла, кроме встречи. Его впервые ощупывающие мир глаза могли узреть любое из тысячи чудес вокруг – падающий листок, своего брата или хозяйку, пахнувшую привычным запахом, но свой взгляд он подарил мне, словно я из всего вокруг был единственно значимым существом. Глаза в глаза, мы смотрим, как примагниченные, и не мигаем, как в детской игре: проиграет тот, кто первый отведет взгляд; сколько идиллий начиналось именно так, а заканчивалось тогда, когда один закрывал глаза навеки. Этот пес никогда не отведет от меня своего внимательного взгляда, и я знаю, что зеркалом своей души он высвечивает во мне все, что я пытаюсь сделать невидимым.