Планеты, которые Высший Разум бросает на произвол судьбы, становятся демоническими мирами низшего плана. Выбраться из них душе значительно сложнее, чем попасть туда.
В новом теле его проклятой душе угораздило родиться на планете, заселённой драконами. Обитатели этого мира существовали в постоянном страхе, прячась между скал и расщелин в попытках найти себе пищу и не быть сожранными.
Называются брошенные Богом миры одинаково, несмотря на своё различие и многообразие, – ад.
Глава 1. Пробуждение в аду
Съешь то, что не смогло съесть тебя.
Главное правило ада
Пробуждение от сна в аду всегда сопровождается страданиями. Корчась в судорогах приснившейся агонии, душа проклятого самурая каталась по базальтовому полу норы. Когтистые лапы обхватили сжатый спазмом боли чешуйчатый живот. Главное – не сделать себе харакири когтями.
Начинался новый жизненный цикл. Опять предстояла битва за выживание.
Лёжа на полу пещеры, он вытирал ядовитые капли пота с лысой, покрытой бородавками головы. Чтобы не исполосовать морду, приходилось вытираться куском шкуры щитоносца. Накатывали воспоминания: в каком обличии и на какой планете проснулся.
В его сознании жили одновременно восемнадцать личностей. Те, в кого его душа воплощалась в прошлых жизнях. В первую очередь он являлся демоном по имени Зол, в теле которого существовал сейчас. Во вторую – офицером японской императорской армии по имени Абэ Нори, за убеждения которого душа теперь и расплачивалась. Остальные воплощения ютились на задворках сознания нечёткими воспоминаниями.
Память души – это те черты личности, которые видны даже во взгляде ребёнка. Мы – те, кем уже являемся при рождении. Воспитание может либо развить какие-то качества, либо подавить, но стержень, которым является душа, остаётся неизменным.
Он привык в мыслях разговаривать с самураем, живущим в его памяти, хотя знал, что это он сам. Общаться ведь всё равно не с кем. Не с монстрами же, населяющими планету драконов норовящими сожрать всё, что движется.
Большое светило зашло за оплавленный утёс. Он не мог этого видеть из своей норы, но понял по булыжнику, приваленному ко входу. Он остывал. Нужно выбить камень, пока его оплавленные кромки не затвердели и не превратили убежище в могилу.
Упёршись загривком в каменную стену, он прислонил задние конечности к булыжнику. Когти скрипнули, нарушив тишину, запечатанную в камне, мелодией адской какофонии. Звуки в аду или противные, или пугающие, другой музыки здесь не бывает.