Ими я всегда мало интересовалась. Куда больше мое воображение захватывали картинки с невиданными доселе городами, морями и людьми, одетыми иначе, чем у нас. Подозревала, что мы неспроста жили в такой глуши и не покидали пределов деревни, за некоторым исключением.
Казалось странным, что мы поклонялись Древним Богам и подчинялись старикам, собиравшихся в самом центре деревни – в Красном Тереме. Книги говорили мне совершенно нечто необыкновенное и необъяснимое. Например, будто Земля круглая, а не плоская, хотя Старейшины утверждали именно последнее.
Но вот откуда у моей матери появились эти книги, кем были ее родители и откуда она пришла? Зачем вышла замуж за моего отца и приняла чуждые ей правила?
К моему отчаянию я начала размышлять об этом слишком поздно, когда матушки уже не было на свете. Сама она о себе мало рассказывала, хотя порой смотрела так, будто желала поделиться тайной, но в последний миг передумывала. Словно берегла от того, чего мне еще знать было не надобно.
Мы много гуляли с ней вдоль озер и рек, у топких болот, в самых глухих чащах, куда наши деревенские не ходили. Они опасались Хозяина леса и всяких существ, о которых сказки сказывали. Но нам с матушкой они не попадались. Правда, был случай, когда из чащи вылез огромный косматый зверь, похожий на медведя. Я замерла от испуга, вцепившись в мамину руку, но она стояла спокойно и даже не пыталась бежать.
Зверь, завидев нас, зарычал так, что у меня душа ушла в пятки, но потом успокоился, глухо, примирительно заворчал и скрылся за деревьями. Я бы поклялась, что перед этим взгляд его был полон понимания и любопытства. Вне себя от изумления, я расспрашивала маму, отчего он не напал на нас. И тогда она улыбнулась и тихо сказала: «Понял, что мы не враги ему. Звери это чуют. Но ты не бойся их. Тебе они зла не сделают». И тут же добавила, чтобы я никому об этом случае не говорила. Ведь люди истолковали бы это неверно.
К несчастью, в деревне и так находили повод, чтобы позлословить. Я часто слышала пересуды за спиной, когда мы с матерью шли по улице, а если играла с другими ребятишками, то ловила на себе косые взгляды других матерей, будто могла кого-то обидеть.
Но мне никогда это и в голову не приходило.
Матушка не обращала внимания на слухи и перешептывания. Считалось, что она сирота, без роду и племени, не помнящая своей семьи. Какое-то сильное потрясение лишило ее памяти, и потому не могла она о себе почти ничего рассказать. И хотя никому зла не делала, не любили ее люди. Все шептались, что другая она, чуяли чужеродную кровь.