– Замёрз бедняга, – развёл руками Тимон, – упал и замёрз.
– Надо же, – подобрался я поближе к костру, – какое совпадение. Мой тоже. Хотя мороз такой, что и неудивительно. А у тебя отчего упал? Моего кто-то лбом об стену приложил.
– Вот тут ничего не скажу. – Орк слегка даже пригорюнился. – Вокруг всё белым бело было, один только снег. Ты бы сам ещё глянул.
– Гляну-гляну. – Я кивнул. – Только согреюсь немного. Засиделся, ног не чую.
– Давай сюда, твоё благочинство, – пододвинувшись, пригласил мастер-сержант, сидевший на куче хвороста. – Твои ребята со мной в лесок сходили, веток наломали, хоть до ночи костёр жги.
– До ночи не нужно, – отмахнулся я, усаживаясь. – Через полчасика, думаю, назад пошагаем.
– Тоже дело, – обрадовался Лимберто. – А вот ответь, твоё благочинство, правду сказывают, что есть среди видаков такие, которым, мол, не только у мёртвых, но и у живых мысли прочесть на раз плюнуть?
– Без понятия, – честно признался я. – Может, кто и умеет такое. Я нет.
– А я слыхал, – подал голос наш капрал, – что есть в контрразведке и у особистов такие мозгодавы, что к тебе в голову, как к себе домой, забраться могут и все тайны из памяти вытянуть. Говорят, тем, кто из Челобитинска отступил, ушастым город сдав, такие спецы жёсткое дознание учинили. Якобы, без измены там не обошлось. Так опосля добрая половина из допрошенных ума лишилась. Теперь, надо понимать, только и могут, что лыбиться да слюну пускать.
– Жуть какая. – Я аж поёжился. – Врут, небось. А нет ли, братцы, у кого чего-нибудь бахнуть для согрева? Что-то меня здорово холодом пробрало, не отпускает никак.
– Держи, твоё чинство. – Протянул мне фляжку Варгонсо.
Капрал всегда так ко мне обращался в несколько упрощённом варианте. Но я не чувствовал в том какой-то оскорбительной фамильярности. Это скорее было знаком приятельского расположения, образовавшегося после стычек в харчевне. И я совершенно не противился подобному раскладу – Варгонсо оказался нормальным мужиком, субординацию соблюдал неукоснительно, подразделением командовал умело, в друзья-закадыки не лез, но его дружелюбный настрой я всё же ощущал довольно чётко. Как и вполне теперь благожелательное отношение к себе со стороны остальных бойцов охраны.
Во фляжке оказался гномий самогон. Запашистый, ядрёный, обжигающий нутро, но безжалостно прогоняющий из промёрзшего тела противную зубодробительную дрожь. Тут главное было не назюзюкаться до невменяемого состояния. Пьяное согревание – штука обманчивая.