– Да нет, что ты? – решил я заступиться за одноглазого старика. – Он, наоборот, только за дело радеет. Не ругался, скорее, переживал. Жаловался, что нечем ему от вражеских аэростатов отбиваться. Сетовал, что каких-то «Скорпионов» ему не выделяют.
– Ну видишь, брат, – ещё больше воодушевился гном, – аж два, вон, преступных заявления на лицо.
– В смысле? – Не понял я. – Чего ж тут преступного?
– Во-первых, брат, – загнул Вдырко мизинец на выставленной передо мной ладошке, – господин предбригадир и полусловом не должен был с тобой обмолвиться про оные «Скорпионы». Поскольку они, вон, есть большой секрет и военная тайна. А во-вторых, – безымянный палец загнулся следом, – мало их. Почти все «Скорпионы» стянуты, вон, к Вулисограду. И, значится, господин предбригадир готов пожертвовать столицей Среднеугорщины ради своей, вон, безопасности. Что, по сути, есть преступное стяжательство и измена. И тем правомернее становится, вон, мой вопрос про технику в ангаре.
– Да ладно. – Я даже расстроился, что подвёл старика. Не думал, что этот говнюк всё так вывернет. – Уверен, господин предбригадир пёкся не о себе, а о своих солдатах. Да и сам ты про «Скорпионы» только что, вон, мне рассказал.
На какой-то короткий миг взгляд гнома поменялся. Таившаяся в нём злоба дала о себе знать, мельком вырвавшись через едва приметный прищур глаз. Но в следующее же мгновение гном улыбнулся ещё шире и зашепелявил с ещё большим энтузиазмом:
– Да что ты, брат?! Я же верю тебе, как, вон, самому себе. Ты же никому ни-ни: ни словом, ни взглялом. Да и я, вон, опять же пригляжу за тобой. Вместе, значится, поедем. Нам втроём с мехводом вашим всё веселее будет среди, вон, орков-то. Он, кстати, как тебе показался? Надёжный ли, правильный ли гном?
– Да вроде нормальный. – Пожал я в растерянности плечами. – Я с ним особо и не разговаривал, близко не знакомился.
– А вот это нехорошо, брат. – С укором покачал головой Вдырко. – Ты должен со всеми говорить. И с орками, вон, и с гномами, особенно. С той же хозяйкой дома, вон, своей. Или с мехводом. Мне вот он, значится, доверия никак не внушает. Посему ты, ежели гниль какую в нём, а то ещё в ком, подметишь или даже пусть только заподозришь, немедля мне о том сообщать следует. Мы ведь с тобой одно, значится, дело делаем, брат.