У загадочного народа шумеров, заселившего земли современного Ирака 5000 лет тому назад, наречённый именем обретал некую заданность судьбы. Герой шумерских мифов Зиудсура после гибельного потопа сумел вернуть к жизни все растения, имена-названия которых он помнил и произнёс вслух.
Древние египтяне серьёзно оберегали свои имена от чужих ушей. Малое имя знали немногие окружающие; большое же, истинное имя произносилось лишь во время храмовых обрядов, когда его владельца оберегали боги. Жрецы учили, что всякий человек обладает пятью душами, последняя из которых – Рин (Рен) – суть истинное имя человека. И пока истинное имя живёт в памяти близких, душа человека пребывает в земном мире.
Столь же трепетное отношение к имени бытовало у древних евреев. Мудрецы их толковали, что, когда человек оставляет земную юдоль, ангел Смерти ударяет посохом по его могиле и говорит: «Поднимись и скажи мне своё имя!» Назвавший имя уходил в достойное посмертье. Забывший собственное имя подлежал суровому суду. Как можно забыть своё имя? Считалось, что буквы имени создавали канал питания души энергией Бога. У праведника канал работал, как молодая здоровая артерия; у человека греховного канал размывался, и буквы имени тускнели и пропадали. Такой усопший «не видел» собственное имя и не мог назвать его Пришедшему, несмотря на страх перед последствиями. Ассирийцы сложили поговорку на подобный случай: «Человек после смерти оставляет имя, а бык – шкуру».
Индусы в кастах брахманов, кшатриев и вайшьев практиковали древний обряд Упанаяна над мальчиками, знаменующий второе, духовное рождение, и сопровождавшийся наречением посвящаемого новым именем. Лишь после успешной инициации обряда юный индус получал дорогу во взрослую жизнь.
Славяне разделяли подобное отношение к имени. «Хорошо там и тут, где по имени зовут», – говорили прародители наши. Имя же передавалось выражениями рекло, назвище, прозвище, название, прозвание, проименование. В языческий период славянской истории использовались самобытные имена, более напоминавшие прозвища, данные по определённому поводу. В «Русском азбуковнике» – одной из старинных славянских книг, – описан порядок имянаречения: «Первых родов и времён человеци даяху детем своим имена, якоже отец и мать отрочати изволят: или от взора и естества, или от вещи, или от притчи». Вот и присваивали имена отпрыскам своим в соответствии с правилом таким: Первак и Четвертуня, Третьяк и Девятко, Осьмак и Десятой – по очерёдности появления на свет в одной семье. Порой же обращали внимание на внешние приметы человечка: Клешатко и Толстой, Малюта и Лобан, Чернава и Белуша. А уж нрав малышей слыл доброй почвой для выбора имени: Бессон и Несмеяна, Истома и Молчан, Забава и Неулыба (и пр.) Понятно, что появление маленького нахлебника определяло отношение к дитяти: Богданом, Баженом и Любавой звали долгожданных и приятных детей; Нежданом, Нечаем да Немилой могли в огорчении наречь детей случайных в семье со скромным достатком.