Опуская натуралистические, не для слабонервных, подробности того, во что превращается человек после почти непрерывного многочасового избиения, скажем только, что брошенное после этого в одиночку внутренней тюрьмы НКВД Татарстана тело (еще недавно он был блестящим врачом-офтальмологом, незадолго до этого вернувшимся после стажировки из Америки) дышало еще сутки.
Около агонизирующего профессора-медика не было даже санитара. Зарыли его ночью, тайком, где-то на задворках Архангельского кладбища, без принятого для казненных акта об исполнении приговора. Так же, как и забитого насмерть в ночь на 4 декабря 1937 года писателя Шамиля Усманова и некоторых других, не доживших до суда. Суда хотя и неправедного, но все же там можно было попытаться сказать облаченным в военную форму „жрецам Фемиды“ о том, как вырывались показания, и этим как-то облегчить душу перед смертным часом…
Убивали на допросах несговорчивых, не желавших подписать заранее заготовленные следователем „признания“: в шпионаже, диверсиях, попытках свергнуть советскую власть, или начинавших давать „признательные показания“ с опозданием. Но таких было очень мало. Большинство арестованных, доведенных до состояния полного отупения и безразличия, стремясь приблизить свой смертный час, казавшийся избавлением от невыносимых мук, „признавали“ и подписывали всё.»
В Старо-Татарской слободе до сих пор стоят мрачные кирпичные корпуса Плетеневской тюрьмы (теперь здесь исправительная колония). В одном из этих корпусов более полугода провел Михаил Девятаев. Трудно представить, что переживал там молодой человек, которому не исполнилось и двадцати лет. Наверняка полагал, что на всей его дальнейшей жизни, на карьере волжского капитана, на всех его мечтах о полетах в небо поставлен крест. Это был жестокий удар судьбы: после веселой студенческой вольницы – камера зловещей (в Казани она снискала себе дурную славу) Плетеневской тюрьмы.
Девятаев держался на допросах стойко, хотя обвинение ему было предъявлено более чем серьезное: «измена Родине», «шпионаж в пользу Германии».
Помимо всего прочего следователей интересовало и его увлечение авиацией. В голове лейтенанта госбезопасности рождались фантастические версии о замыслах курсанта аэроклуба перелететь в Республику Немцев Поволжья и там сотрудничать с агентами абвера. В конце концов этот бред стал настолько очевидным, что на «Черном озере» решили не калечить парню судьбу. Если что-то в нем не так, пусть армия исправит.