Нам говорят, что нас спасет приватизация. Сомневаюсь. Даже если она будет проходить без теперешних перекосов. Ведь понятно, что усиление экономического интереса производителя, ради которого организована эта затея, наоборот, усилит стремление к сохранению монополии.
Так что, если хорошо подумать, требование «заморозить» цены – это не обязательно предсмертный вопль сторонников уравниловки. Речь может идти лишь о сознательном управлении государством ценовой политикой не на разрушение, а на созидание. Если правительство не будет легкомысленно отмахиваться от подобных предложений, тогда естественные трудности переходного периода не будут так болезненны и общество выйдет из него здоровым.
К сожалению, в выступлении главы государства по вопросам экономики было больше заклинаний о суверенитете, огульных обвинений хозяйственных руководителей в неумении работать по рыночному, критики неких политических сил, готовых в угоду своих амбиций устроить подобие Нагорного Карабаха. Если подобные политические установки останутся не только риторикой, а воплотятся в конкретные предложения президентского послания парламенту, то остается только ждать – какие, все-таки, потрясения заставят наших правителей в очередной раз с опозданием прислушаться к голосам из массы и потом выдать услышанное как божественно откровение.
«Кустанай»
22 июня
Подвиг народа в годы войны выше идеологического подхода
22 июня… В этот трагический день 53 года назад взрывами бомб, лязганьем танковых гусениц и тревожными фронтовыми сводками в жизнь советских людей вломилась война. Смерь безнадежно больного человека для окружающих людей очевидна, но вездесущая надежда на лучший исход всегда превращает его кончину в неожиданное несчастье. Атмосфера страны начала сороковых годов был пропитана фатальным ожиданием предстоящей войны. Не помогали, ни пакт о ненападении, ни заверения советского правительства. Для интуиции было слишком много настораживающей пищи. Тем не менее вторжение застало всех врасплох.
Первые тысячи погибших так и не узнали, что еще целых три года смерть будет собирать свой урожай на их родной земле, прежде чем сбудется установка тогдашних стратегов Красной Армии – вести войну с агрессорами на его территории. Не узнали они, как и миллионы других людей, которые после них легли в землю или вышли дымом через трубы лагерных крематориев, о том, что еще десятки лет оставшиеся в живых и их потомки будут бесплодно выяснять: что знал и думал Сталин; чем советские люди выиграли войну – патриотизмом, любовью к социалистической Родине, помноженными на боевой опыт и техническое превосходство, или страхом перед заградительными отрядами и перспективой попасть в штрафной батальон; и, в конце концов, кто же был настоящим агрессором: СССР или Германия.