И все же, что‑то не стыковалось. Если Погожев сопротивлялся наезду криминала, его не жечь должны были, а, скажем, ноги поломать для острастки, чтобы руками работать мог и деньги за крышу было с чего отдавать. А сожги его – и все, прощай денежки! Неправильно как‑то, не прагматично, словно не группировка работала, собаку съевшая на рэкете, а отморозки озлившиеся. Тогда где хозяин лавки? Отморозки бросили бы тело на месте, а группировка постаралась бы инсценировать несчастный случай, чтобы не дать повода для расследования. Тем более что местные органы в излишней пытливости не замечены: тоже, небось, «договариваться пришлось». Что же за секрет такой у тагильской братвы, если с ними все связываться боятся?
И потом, где машина Погожева? Убили и вывезли труп на его же тачке? Чтобы создать впечатление, будто камнерез из‑за пожара, потеряв все, в состоянии аффекта прыгнул за руль и рванул куда глаза глядят? Или он таки в бега подался, потому что братки совсем за горло взяли? Одни вопросы и никаких ответов.
Если труп вывезли и утопили, скажем, в болоте или местном водохранилище, искать можно долго и не найти. А вот если исходить из маловероятного оптимистичного варианта, что камнерез жив и сбежал от рэкетиров, тогда шанс есть. Надо только узнать, куда он мог сбежать.
Хм, «только»! Хорошенькое дело! Марина по этому поводу ничего сказать не могла. Если у ее мужа и были какие‑то убежища «на случай войны», ей о них не было известно. Оставались друзья по камнерезному цеху. Если кто и мог что‑то знать, то лишь они. Список у Тихонова был, но в Тагиле жил лишь один из них – Егор Канунников. Остальные в Екатеринбурге. Что ж, с него надо и начинать. Где‑то там, среди записей Марины был его телефон…
* * *
– А вы знаете, что мы вымираем? – встречный вопрос был задан в лоб и быстрее, чем Кирилл успел рот раскрыть, чтобы рассказать о цели своего визита.
– Кто это «мы»?
– Мастера‑малахитчики.
– Вы хотите сказать «камнерезы»?
– Нет, камнерезов много, а вот малахитчиков… Тут нюансов много. Малахит – камень особый – хрупкий, часто пористый с раковинами. Тут специальный навык нужен и подход тоже. Мы эти раковинки специальной мастикой заделываем, в которую входят воск, канифоль, толченый малахит и еще кое‑что… Так вот, только Оберюхтин (вот же великий мастер был!) знал секрет такой мастики, которая с годами не тускнеет. Но он умер и секрет, к несчастью, никому не передал. Да и на чем сейчас новичков учить? Сырья‑то уральского почти и не осталось. Что Гумешевское месторождение, что Меднорудянское – оба истощились. Почти весь малахит, который сейчас на поделки идет, из Египта поставляется. А он дорогой, его мало, да и цвет совсем не тот – с нашим не сравнить. А ведь есть он еще на Урале, есть! – глаза Канунникова даже загорелись. – Вот профессор Вертушков считает, что такой руды на Урале еще много. Искать только надо, а сейчас никто этим не занимается. Вот и Дан Погожев так же считал…