И – копчёная свёкла.
Она лежала в центре общей тарелки – тёмная, почти чёрная снаружи, с золотистыми потёками сока. Когда Малек взял кусочек, пальцы чуть липнули к его поверхности, а дымный аромат поднялся к лицу. Он положил свёклу на язык, прикусил – терпкость обожгла рецепторы, резкая, насыщенная, совсем не такая, как свежая. Но за ней, через секунду, пробилась сладость, словно воспоминание из другой жизни. Момент, когда солнце стояло над полем, когда чужая рука давала тебе что-то, говоря: «Попробуй».
Малек жевал медленно, вспоминая. Эта терпкость… она напоминала ожоги на ладонях, полученные в детстве, когда его заставляли держать свечу на вечерней службе. Он никогда не любил молиться, но свечи были красивыми. А боль – честной.
– Свёкла была сладкой, но после копчения приобрела терпкость, – тихо сказала одна из монахинь напротив, не поднимая глаз. Её голос был шершавым, как наждачная бумага, слишком много лет, слишком мало слов. – Как и человек – чем больше испытаний, тем крепче он становится.
Малек усмехнулся, обмакнул хлеб в похлёбку, поднял взгляд на женщину. Она была сухая, как старое дерево, пальцы с обломанными ногтями. Её глаза смотрели в тарелку.
– Или просто черствеет, как кусок чёрствого хлеба, – ответил он, отломив корку.
Она не возразила. Тут не спорили. Тут принимали.
Ложки снова заскребли по деревянным мискам. Кто-то рядом тихо откашлялся. За окнами шумел ветер, но этот звук казался далёким, как будто его приносило не с улицы, а из другой эпохи.
Малек выровнял спину, – лавка была не удобной даже для его детского роста. Еда в этом месте была не просто пищей. Она была уроком. Напоминанием. В монастыре не кормили вкусно – кормили правильно. Чтобы помнили о тяжести труда, о простоте жизни, о том, что не для наслаждения человек ест, а для того, чтобы жить.
Но свёкла… эта простая копчёная свёкла, сладкая и терпкая одновременно – она напомнила ему, что жизнь умеет быть многослойной. И что даже в самом горьком можно найти сладость, если правильно искать.
Возможно, поэтому он до сих пор любит её вкус.
***
Малек зашел в кабинет не сразу. Мальчик уже начал скучать – он полистал какую-то медицинскую брошюру, порисовал ручкой на обрывке бумаги, попытался вытащить скрепку из стопки документов, но та оказалась слишком тугой. Когда дверь наконец открылась, он даже вздрогнул – так долго длилось это ожидание.