Ох бля… ха муха. А дело и впрямь дрянь.
– Но Тимур…
– Вера! – Шахов не повышает голос, но у меня аж зубы сводит от страха. – Прошу тебя, оставь нас. Катерину можешь подождать за дверью. А лучше иди переодевайся. Я закончу и отвезу тебя домой.
Бросив на меня сочувственный взгляд, подруга вздыхает.
Ну, короче, мне хана. Раз уж беременной Вере из-за меня достается…
– Катя, – неожиданно спокойно обращается ко мне Шахов, когда за его женой закрывается дверь. – Ты знаешь, как важна для нас репутация клиники? Мы долго на нее работали, и не имеем права позволять личным отношениям сотрудников влиять на нее в негативном ключе.
– Понимаю вас, Тимур Юрьевич, – шепчу я, чувствуя, будто под ногами разверзается пропасть.
– Даниил Городецкий чересчур влиятельная персона, чтобы я мог игнорировать его просьбы, – продолжает главврач.
– Понимаю вас, – выдавливаю я, чувствуя, как к глазам подступают слезы. Вот так из-за своего бывшего я сейчас лишусь единственного (ну, после кота) важного в своей жизни – работы… – Что он попросил? Уволить меня?
– Уволить? – искренне удивляется Шахов. – Конечно, нет. Он попросил, чтобы ты была его единственным лечащим врачом.
Катя
Сплю я плохо. Кошмары мучают, в которых я Городецкому клизму делаю под напором. Саморучно!
Жуть! Приснится же такое…
Встав по будильнику в пять тридцать, первым делом выпиваю залпом стакан воды, а потом, вспоминая ночные видения, в ужасе таращусь на свое отражение в зеркало шкафа-купе, что стоит напротив кровати.
– Брр… Не дай бог…
Еще и сон пришелся с четверга на пятницу – страшно представить если станет пророческим.
Вот аппендицит я бывшему с закрытыми глазами вырежу, но клизму… извольте откланяться.
– Мяу.
Мой британец, запрыгнув на кровать рядом со мной, трется мордочкой о мое плечо, выпрашивая порцию еды и ласки.
Жирок со мной уже четыре года, и лучше мужчины в моей жизни не было: многого не требует, ночью в постели согревает и не изменяет. И сердце мне точно не разобьет. Разве что своей старческой смертью, но об этом нам еще рано думать – ко мне он попал совсем котенком.
Воздав Жирку положенные почести, с особой тщательностью собираюсь на работу.
Сегодня у меня ответственный день – сдержаться и не залечить до смерти человека, который когда-то заменил мне всю семью. Вчера, после того, как Шахов сбросил на меня бомбу про требование Городецкого, у меня духу не хватило пойти к нему в палату. Я бы его придушила, ей-богу. Но садиться в тюрьму из-за этого… существа мужского рода, я не намерена!