Дака Кад-Хедарайя еще не готова была рассказать любовнику всего, хотя и понимала, что Гектор единственный, кто способен дать ей то, что она ценит в мужчинах. Она была похожа на лежащего старца – долгое время ее душа спала, пока тело охотилось на теплокровных. Память Черной Пантеры восстанавливалась медленно, до сих пор все плавало в кровавом тумане. Она осталась одна, она была последней из своего рода, так же, как этот старик. Его одежды вызывали у нее воспоминания из далекого прошлого – она помнила людей в белых куртках до колена. В руках они несли светлые посохи, и они были богами. Ее народ уважал их, но все это было так давно, что деталей вспомнить Дака Кад-Хедарайя не могла. Старик проснется, и она задаст ему пару вопросов, пока Хронвек с учителем исследуют пирамиду.
***
Отшельник лежал на полу и рыдал, когда Хранитель появился в своей башне, держа под руку довольного Стурастана. Черная Пантера сидела в глубоком кресле, и в ее прекрасных глазах тоже стояли слезы. Хронвек никогда еще не видел, как она плачет. Он подошел и сел на корточки возле ног черной женщины. Ничего не спрашивая, он взял ее ладонь в свои мозолистые от постоянных упражнений с оружием руки и крепко сжал. Дака Кад-Хедарайя глубоко вздохнула и опустила веки.
Наставник попытался поднять отшельника, но тот сотрясался всем телом, не замечая прикосновений Стурастана. Учитель сел на свой табурет и стал ждать, периодически нетерпеливо дрыгая ногами.
Наконец, Тарангон успокоился и сел. Он посмотрел на Черную Пантеру, на Гектора, сидящего у ее ног, повернул голову и сказал наставнику:
– Я ждал этого так долго, что перестал надеяться. Хранители вернулись, значит, еще не все потеряно!
Стурастан не ответил, боясь прервать откровение старца. Отшельник спросил:
– Бусы Пальмеи еще существуют?
Черная Пантера открыла один глаз и бросила:
– Только три бусины осталось в ожерелье, старик. Земля, Мирея и Зунтр.
Он вцепился в белые волосы обеими руками и стал раскачиваться из стороны в сторону. Хронвек посмотрел на женщину, в недоумении подняв правую бровь, но промолчал. Он хорошо усвоил магию переговоров и теперь знал, что иногда молчание дает куда больше любых слов.
Она прервала затянувшуюся паузу первой.
– Очень давно мой народ жил в мире, который звался Саноо. Мы существовали в гармонии с природой, каждый из нас умел призывать силы мироздания себе на службу. Это был красивый и неповторимый мир. Мы не интересовались технологией и властью, как другие, и смотрители Кольца Пальмеи говорили с нами на равных. Они брали нас с собой в другие миры, и я тоже побывала в тех пяти, что еще не пали. Тогда Зунтр не раздирала война династий, старик. Они конфликтовали за земли, но силы были равны. Моя память говорит со мной сквозь кровавую пелену, я плохо помню то время, но я не забыла, как подобные тебе спасали нас от Вундагара Разрушителя, который обрушил на мой мир проклятье Худу. Мой народ пожирал сам себя, а вы выводили тех, кто остался, через зоны смещения. Вы думали, что дадите нам новую родину, новый шанс, но мы все были слишком наивны. Худу пришло в Мирею вместе с народом Саноо, оно поразило всех нас, я была одной из последних, кто сохранил разум, но и мой черед, в конце концов, наступил. Я Дака Кад-Хедарайя, черный ужас пустынь Куртана, последняя из народа Саноо. И сейчас я плачу, потому, что смотритель ковчега заставил меня вспомнить то, чего я помнить не хочу. Ты не знаешь, почему Хранители перестали приходить в твою пирамиду? Я расскажу тебе. Ожерелья больше не существует. Мой мир погиб окончательно после того, как его утопил в крови Вундагар Разрушитель – с ним случилось то же самое, что и с остальными. Хранители нам так ничего и не рассказали. Может быть, они просто ничего не знают? Может, бусы Ожерелья превращаются в пепел потому, что это неизбежно? Как листья неизбежно опадают на деревьях в северной Морантане? Не плачь, старик. Слезами ничего не изменишь.