Ольга Ивановна летела на всех парах, мечтая поскорее оказаться дома. Даже тяжеленные сумки, в которых ждали своего часа куриные окорочка, две пачки макарон, две бутылки кефира, зефир, огурцы, помидоры и другие продукты, не обременили счастливую Ивановну. Сегодня ей удалось вырваться пораньше с работы, а впереди ещё маячили выходные, на которых она как раз собиралась постирать занавески. Летя домой, она уже размечталась, как будет снова вешать душистые чистые золотистые тяжёлые ткани, а возможно, даже повесит тюль.
Взлетев по ступеням, позабыв об одышке, которая последнее время стала мучить её, и даже о гудящих ногах, которые за все её сорок восемь лет успели пройти много дорог не по одному разу, она наконец оказалась перед дверью своей квартиры. Ключ весело щёлкнул, и Ольга Ивановна оказалась дома. Первое, что её немного смутило, так это засаленные кеды, в которых женщина моментально узнала обувь своего супруга.
– Сашенька, ты уже дома?
Сердце её наполнилось приятным предвкушением встречи с любимым мужем, и в голове замаячило его довольное румяное усатое лицо.
Но тут её взор заметил женские красные туфли, которые скромно притихли в тёмном уголке, и так же пугливо и тихо висело пальто. Женское. Белоснежное, с красивыми золотистыми пуговицами.
Сумки выпали из рук, мясистые куриные окорочка шлёпнулись на пол. Ольга Ивановна, не разуваясь, ринулась в сторону спальни, откуда доносились подозрительные звуки, выдающие суматоху и панику. Дверь распахнулась, и перед женщиной предстала сцена, словно взятая из среднестатистического сериала. Александр Николаевич, смущённо шевеля усами и почёсывая лысину, сидел в кровати, чуть прикрыв свой солидный животик одеялом. Рядом с ним пряталась в складках того же одеяла хрупкая барышня, определённо перешагнувшая черту совершеннолетия, но точно не достигшая тридцатилетия. Избитая фраза сама вырвалась у несчастной Ольги Ивановны:
– Как ты мог?! – В её словах прозвучала боль тысяч и тысяч обманутых жён. – Мы же столько лет вместе! У нас же дети! А ты… Ты…
Она едва сдержалась, чтобы не разрыдаться. Усы Александра Николаевича продолжали шевелиться, лоб избороздили глубокие морщины. Подняв глаза, он вдруг уверенно выдал:
– А знаешь, дорогая, ты сама виновата в том, что мне пришлось завести любовницу.