Сидит старик тихонько у костра, извар хмельной мелкими глотками смакует, о чём-то своём размышляет и никому не мешает. Только вот за детишками наблюдает. То посмеивается над их шалостями, а то хмурится.
– Эй, Прошка, – закричал один из мальчишек, другого окликнув. – А не струсишь вон та ту ветку взобраться и, схватившись за край, повиснуть на ней, да склонить до земли?
– Кто? Я? Да чтоб струсил? Я ничего не боюсь, – закричал курносый пострел в рваной грязной рубахе и, кинувшись к сосне, добавил. – Я ж не баба, чтоб чего-то бояться.
Прошка был готов вскарабкаться на сосну, но сухие пальцы старика впились ему в ногу, заставив остановиться. Мальчишка замер и взглянув на деда, обомлел. Его взгляд был суров и холоден.
– Послышалось мне, что не боишься ты ничего, – тихо прохрипел старик.
– Не боюсь. Я же не баба, – повторил мальчишка.
– Ну, значит, ты или врёшь, или дурак, – усмехнулся старик. – Все чего-то боятся. И страх в жизни также важен, как радость, грусть, жажда. В меру, конечно, он должен быть, к месту, ко времени. Даже те, кому уже терять нечего, потому как мертвы, и то боятся.
– Как это? Как мертвяки бояться могут? Они ж безмозглые и гнилые, – удивился мальчишка.
– Ну, это ты зря. Такими словами ты поосторожнее, а то владычица мёртвых услышит, по головке не погладит, – засмеялся старик и разжал сухие пальцы. – Мертвяки разными бывают, и боятся они не меньше живых. Садись, историю расскажу. И друзей своих глупых кликай.
Где-то высоко в ветвях сонно каркнул лесной ворон. Лес вздохнул протяжным шипением, окатив людей своим тёплым дыханием, едва не затушив костёр. Мальцы собрались подле старика в ожидании услышать что-то интересное, позабыв про шалость. Тот, сделав глоток и с наслаждением облизав потрескавшиеся губы, начал.
В наших местах, знаете ли, жизнь своими порядками течёт. В чужие дела нос свой совать у нас не принято. А потому, каждый сам за свои поступки отвечает, каждый сам за свои дела радуется или плачет. Только вот не каждый думать хочет перед тем, как что-то сделать или сказать.
Есть тут деревенька одна. Спокойная. Хотя для многих странная. Живут там люди уж три сотни зим. С тех самых пор, как глиняный холм большим дождём размыло и старый погост завалило навсегда. Странная от того она для многих, что поверх того самого погоста и построена. Ну да ладно. То другая история.