Ничего необычного, если бы не гончие – их роль здесь исполняли огромные волки. Не такие монстры, как Викин знакомый черныш. Но те, чьи горящие глаза она видела в лесной чаще, вполне могли бы обладать схожими габаритами. Кому и зачем понадобилось приручать волков, она по-прежнему не понимала – ведь охотиться с собаками логичней и сподручней.
И вообще она никогда не слышала, чтобы волков использовали в качестве гончих. Где же этот чертов замок расположен? Углубившись в размышления, Вика не заметила, как ее уединение было нарушено. Но в какой-то момент вдруг стало не по себе. Она обернулась и вздрогнула.
В кресле возле стола сидел, закинув ногу на ногу, причем «по-американски» – то есть положив на колено лодыжку, мужчина лет тридцати-тридцати пяти. В первую очередь поразила именно поза – безусловно, вальяжная, только явно не аристократическая. Но уже в следующее мгновение Вике стало неуютно под его взглядом: ярко-синие глаза смотрели… по-хозяйски. Как будто он был рабовладельцем, а она – его новым приобретением. Холодок пробежал по спине: наверное, замок принадлежит ему, и она теперь в его полной власти. Дернул же ее дьявол вообще искать убежище от дождя!
Вика понимала, что надо бы поздороваться, но язык намертво присох к нёбу. Они продолжали разглядывать друг друга. Мужчина был одет во все черное – под цвет своих длинных волос. Остроносые высокие, до колена, сапоги из мягкой кожи, кожаные штаны и шелковая рубашка свободного покроя, заправленная в штаны. Пожалуй, он не был классическим красавцем, но обладал внешностью, безусловно, привлекательной и запоминающейся – чего не всегда можно сказать и о красавцах.
– Добрый день, – вымолвила наконец Вика.
Брюнет что-то ответил – кажется, на том же языке, на котором вчера говорил… слуга, наверное? – этот уж точно не побежал бы открывать ворота.
Вика попробовала английский, испанский, немецкий и еще с десяток языков, на которых могла хотя бы просто поздороваться. С каждой ее попыткой брюнет мрачнел все больше. А когда варианты иссякли, пригласил «гостью» жестом за стол и, опустив на пол вторую ногу, придвинулся к нему сам.
Накрыто было на две персоны. Значит, второй прибор изначально предназначался для нее. Вика сочла это добрым знаком – рабынь и пленниц с собой за стол не сажают.