– Иной раз для следствия это бывает очень даже полезно, когда подозреваемый или пострадавший неаккуратен со своими пожитками и записями, – поделился Василий Никандрович, осматривая мебель и лежащие на столе и подоконниках вещи. – Для поиска улик это очень даже удачное обстоятельство. А про помощников надобно будет еще у соседей поспрашивать.
– Позвольте я запишу то, что вы говорите о пользе неряшливости, и потом жене своей, Лидии Прокофьевне, вас процитирую, – усмехнулся Иван Никитич.
Пристав сурово глянул на него и вдруг сказал:
– Вы, господин Купря, должны проследовать со мной в участок. Для дачи показаний.
– Прямо сейчас проследовать в участок? – растерялся Иван Никитич. – А нельзя ли будет потом как-нибудь зайти? В другой день. Ну, или хоть после обеда?
Василий Никандрович хмыкнул:
– Если дело чисто, то быстро управимся. К обеду как раз и поспеете домой.
Как только речь зашла о посещении полицейского участка, Иван Никитич вдруг тут же вспомнил, что сунул в карман сборник своих рассказов, без уважения хранимый хозяином дома, и похищенная книжица ожгла ему бок.
«Да ведь я, выходит, обокрал покойника!» – спохватился Купря и сунул руку в карман, чтобы вынуть книгу и оставить ее в комнате. Но пристав решительно пошагал к дверям и, поскольку Иван Никитич мешкал и представлял собой помеху на пути движения, взял его за плечи, развернул и, слегка подталкивая в спину, вывел таким манером на крыльцо. Вынимать книгу на глазах полицейского было решительно невозможно. Ивану Никитичу ничего другого не оставалось как проследовать на улицу, точно под конвоем. Завидев пристава, который подталкивал в спину местного писателя, собравшиеся зеваки смолкли и все как один повернулись к ним. Тут же подскочил Ивлин со своим блокнотом наперевес. Видимо, прорвался-таки мимо городового:
– Сопроводите комментарием, господин пристав: вы арестовываете господина Купрю? Он под подозрением? Вы нашли в доме улики, указывающие на его вину?
Иван Никитич задохнулся от возмущения, услышав нелепые домыслы журналиста, и даже не нашелся сразу, что ответить. Пристав же не пожелал отвечать Ивлину, а Ивану Никитичу указал, чтобы тот прошел на улицу, где уже дожидался нанятый извозчик.
– Господин Купря! – выкрикнул Ивлин. – За что вы убили обывателя Карпухина?
– Я?! Никого я не убивал! – Иван Никитич не сдержался и, не подобрав хлесткой фразы для ответа, проходя мимо, так потеснил Ивлина на дорожке, что тот, отступив, попал ногой в лужу. – Клеветник!