В статье с иронией обсуждали, как образ Лайзы, в её знаменитом пальто Valentino, стал символом падения некогда недосягаемой девушки. Её фотография, где она шагает по улице, с высоко поднятой головой, будучи окруженной охраной и репортёрами, украсила обложки десятков журналов. Elle и Harper’s Bazaar тоже не остались в стороне, обсуждая её наряды, которые когда-то восхвалялись, но теперь выглядели как траурные символы.
После первого слушания всех пятерых заставили надеть электронные браслеты, сковавшие их свободу. Теперь же вся компания была заперта в своих роскошных апартаментах, которые казались золотой клеткой. Общество отвернулось от них с такой же скоростью, с какой когда-то восхищалось. Все те, кто раньше стояли в очереди за дружбой с Лайзой и её компанией, теперь сторонились их, будто они были заразными. Закрытые вечеринки, на которых они блистали, проходили без них. Все они оказались на грани изоляции, и никто не знал, что будет дальше.
– Вот они, – шептались за чашкой кофе в кафе на Манхэттене, показывая на экраны телевизоров, где снова и снова крутили кадры Лайзы, Линды и Джорджа.
– Они заслужили это, – слышались голоса, полные презрения. Фото Лайзы, сделанное папарацци перед первым слушанием, где она, казалось, не обращала внимания на репортеров, продолжало мелькать везде.
Репортёры осаждали здание суда, где проходили слушания. Каждый день у дверей появлялись журналисты, фотографы, блогеры, которые ждали малейших новостей. Они знали, что в этой истории много чего осталось за кадром, и жаждали узнать больше. В каждом репортаже поднимался один и тот же вопрос: что именно произошло в «Хиллкресте»?
– Что думаете о суде над «убийцами из Хиллкреста»? – спрашивали репортеры у случайных прохожих на улицах, пытаясь выжать хотя бы пару слов для новостных программ.
Тем временем, Нью-Йорк, погружённый в зиму, готовился к праздникам. Белые снежные хлопья мягко оседали на улицы, превращая их в идеальные декорации для рождественской сказки. Витрины магазинов горели огнями гирлянд. Город, казалось, жил своей жизнью – счастливой, наполненной надеждой, как и каждый год в декабре. Но эта праздничная сказка была чужда Лайзе и её друзьям. Их мир разрушался, а вместе с ним и все мечты о беззаботности.
Лайза стояла у окна зала суда, её глаза были устремлены наружу, но она не видела красоты снега или огней. Её отражение в стекле показывало измученное лицо, на котором были видны следы ночных кошмаров. Маленькое зеркальце в её руке было таким же хрупким, как и она сама. Лайза пыталась поправить выбившиеся пряди своих идеально уложенных светлых волос, но её руки дрожали, не давая ей сосредоточиться.