Домовой призадумался, взгляд-гильотина замер в считанных сантиметрах от головы Павлова.
– С тебя пять карандашей, – кивнул на дверь Кузьмич.
– Откуда пять? Ты ж кинул четыре? – Павлов поймал недоумевающий взгляд Кузьмича и, тяжело выдохнув, смиренно кивнул.
– Ты голубь, что ли, башкой кивать? Теперь семь!
Дверь открыл Костомаров и заспанным голосом просипел:
– Ты почему людям спать мешаешь?
– Обязанности выполняю, дом хозяйский защищаю! – дразнился Кузьмич.
– От Павлова что ль?
– Да с ним и Барсик справится, он такой же дурачок, об пол бряк-бряк, – Кузьмич хрюкнул, однако, услышав, как заводился Костомаров, продолжил серьезно: – Я же сколько раз тебе говорил? А ты не помнишь уже! От чертовщины! Ч-е-р-т-о-в-щ-и-н-ы!
– От того, что ты повторяешь слово «чертовщина», понятнее не становится!
Домовой в своем бесстрашии рос на глазах, а Костомаров и без того казался большим, что в дверной проем не помещался, уже затылком шкрябал потолок. Не хотелось Павлову меж ними оказаться, когда сцепятся, он медленно пополз в сторону кровати.
– Слышите? – указал пальцем на коридор Кузьмич.
Звучал незатейливый японский напев. Костомаров выругался, схватился за саблю Павлова и выскочил за дверь. На полпути он остановился и бросил взгляд на Павлова, словно тот знал ответ на вопрос: почему из-под двери повеяло морским бризом? Павлов обернулся на Кузьмича, но тот лишь пожал плечами и влюбленно прошептал: «Чертовщина».
– Приготовьтесь, – скомандовал Костомаров и ногою вышиб дверь.
На кровати, ни шевелясь и ни моргая, стояла на коленях очарованная Настасья, она плакала от красоты русалки, сидевшей на комоде и покачивающей хвостом в такт мелодии. Глаза русалки были закрыты, словно ничего кругом не существовало. Кожа светилась белым, будто луна поцеловала любимицу. Блестящие камешки в волосах влекли мужчин, как музейные экспонаты. Губы манили, а ключицы выглядели хрупкими, точно скульпторы лепили их веками, как и крохотные плечики, которые бы уместились в ладони Кузьмича. Костомаров взглянул на мутный изумруд промеж грудей, не выдержал и восхищенно произнес: «Чертовщина». Русалка испугалась, замолкла, и в мгновенье ока мутный изумруд загорелся ярко-зеленым пламенем и вдруг резко почернел. Почернела и русалка, истошно закричала, и от силы ее крика троица – вылетела в коридор.