Но услышав голос томный:
– Ну, зачем ты снова здесь?
Взор туманный стал и сонный,
И обмяк он сразу весь.
В сумраке светился снова
Изумрудный взгляд.
Он не мог сказать ни слова,
Будто выпил яд.
А когда ожили камни,
В нечисть превратясь,
То цеплялись и кусали
Все, вокруг вертясь.
Появлялись ото всюду
И пускались дружно в пляс,
То сбегаясь снова в груду,
То в разброс ползли, валясь.
Из скалы плелись не ветки,
А изгибы жутких змей.
Вглубь тянули нимфы-девки
Под хлопки морских чертей.
Не на шутку испугался
Этот журналист,
Но, как ни сопротивлялся,
Был он фаталист.
И, браня судьбу и глупость,
Скверности бросал.
В её адрес ляпнул грубость,
Тут-то час настал.
Дева, может Амфитрита,
Шла по тёмным по волнам,
Вдаль кивнула: – Посмотри, там
Будет лучше вместе нам.
И безвольно, и покорно
Он от берега – за ней,
А вокруг него задорно
Вились жители морей.
Шаг ещё б и захлебнулся.
Тут гипноз прошёл.
Поднял голову, проснулся.
Море – гладкий шёлк.
А когда домой явился
Он весь сам не свой,
В его зеркало ввалился
Грязный тип чужой.
Всё лицо его в морщинах
Да и волосы седы…
Нет, не думал тот мужчина,
Что дорвётся до беды
Стал чудным и сумасбродным,
Небылицы, чушь понёс.
Он по жизни стал «свободным».
Горько всем родным до слёз.
Глубоко вникал в суть дела –
Горе от ума.
Им вдобавок овладела
Белая чума.
А теперь вот на скамейке
Словно лицедей,
Он в дырявой телогрейке
Веселит людей.
(окт,2017)
ПРИЗРАЧНЫЙ РАЙ
За столиком в трактире дед седой,
Глаза в окно, подсел к нему я робко:
– Рисую я, художник молодой… -
Но дед в мои листы вцепился ловко.
Корявым почерком и пляшущей строкой,
Панически боясь, что не успеет,
Он излагал дрожащею рукой:
"Устраиваем жизнь, кто как умеет.
Я не был голодранцем, бедняком,
Но, молодость – на подвиги тянуло.
На каравеллу я подался моряком,