Она направилась к священному камню, что стоял на краю деревни. Это был высокий валун, покрытый мхом и вырезанными рунами, чьё значение давно забыли. Говорили, что здесь, у камня, нарты когда-то приносили дары богам, прося защиты и силы. Амира не верила в старые сказки, но любила это место – здесь она могла остаться наедине с собой, вдали от шёпота деревни и усталых глаз отца.
Она опустилась на колени перед камнем, её пальцы коснулись холодной поверхности. Руны под её ладонью казались живыми, пульсирующими, как вены под кожей. Амира закрыла глаза, и ветер вдруг усилился, налетев столь яростно, что её коса затрепетала, как знамя. В его гуле она услышала голос – не слова, а мелодию, древнюю и печальную, что звала её куда-то вдаль, за горы, где небо сливалось с землёй.
– Кто ты? – прошептала она, но ответа не было. Лишь эхо, что растворилось в шуме листвы.
Она открыла глаза, и мир вокруг неё замер. Камень, деревья, даже ветер – всё стало неподвижным, словно время остановилось. А затем она увидела его: свет, золотой и мягкий, что поднимался из земли у подножия камня. Он был слабым, как отблеск угасающего костра, но Амира почувствовала тепло, что исходило от него, и что-то ещё – силу, древнюю и могучую, что текла в её венах, как кровь.
– Амира! – резкий крик разорвал тишину, и видение исчезло. Она обернулась и увидела Аслана, своего брата, что бежал к ней, спотыкаясь на камнях. Ему было двенадцать, но он выглядел младше – худой, с растрёпанными волосами и глазами, полными тревоги.
– Что случилось? – спросила она, поднимаясь.
– Отец зовёт. Тлисы пришли раньше совета. Они у дома, и их много.
Амира стиснула зубы. Её рука невольно легла на нож, что висел у пояса – подарок отца, выкованный ещё в дни его славы. Она кивнула Аслану и быстрым шагом направилась обратно в деревню, чувствуя, как ветер толкает её в спину, словно подгоняя.
Когда она добралась до дома, двор был полон людей. Мужчины в чёрных чепкенах, с кинжалами у поясов, стояли полукругом перед Хабибом, что опирался на посох. Их предводитель, Казим из рода Тлисов, был высок и широкоплеч, с лицом, изрезанным шрамами, и взглядом, что мог пробить камень. Его голос, низкий и властный, разнёсся над двором:
– Хабиб Схауа, ты знаешь, зачем мы здесь. Ваши пастбища у реки – наша земля по праву силы. Отдайте их, или мы возьмём их сами.