Шелковые перчатки она давно сняла, и он видел ее руку, обнаженную по локоть. И теперь он понимал, что чувствовали мужчины, видя лишь небольшую полоску кожи своей дамы.
И это было так необычно для него, лишь слегка касаться пальцами нежной кожи и балдеть от, будто бы запретного ощущения. Хотелось провести рукой выше, задержаться на внутреннем сгибе ее локтя, и коснуться губами запястья.
Когда они остановились около старой пятиэтажки увитой лианой Глицинии, Захар с сожалением выдохнул, услышав то, что и должен был услышать в конце прогулки:
– Ну, вот мы и пришли. Вечер был замечательным…
Захар развернул её к себе так быстро, что сам не смог сообразить, как это получилось, что он целует ее розовые губы, слизывая с них запах моря, лайма, и только что выпитого Muscadet.
Мирослава замерла и даже одно сладкое мгновение отвечала на его поцелуй, а потом напряглась и оттолкнула его:
– Захар! Ты, кажется, заигрался в Гурова. И мне действительно – пора!
Не прощаясь, она скрылась в старом подъезде, где как он точно знал, скрипели деревянные лестницы. А он так и стоял, угадывая, в каком окне сейчас зажжется свет.
На следующий день он прислал ей курьером букет красных тюльпанов, потом прислал желтые нарциссы, потом белые хризантемы. Три дня наблюдал, как курьеры выходили из подъезда с букетами и вертели головой, не зная, куда пристроить цветы, которые она возвращала.
Захар наблюдал из окна машины. И то, что он видел, нисколько его не расстраивало. Наоборот! Улыбка на его смуглом лице становилась все шире, и он входил во все больший азарт! С девочкой оказалось не всё так просто! И она была необыкновенной: нежная, гибкая как ребенок, а ее смех звучал так заразительно!
Он видел, как Мирослава каждый день выпархивает из подъезда под ручку с одним и тем же темноволосым, курчавым парнем, который пока она что– то увлеченно рассказывала, смотрел на нее восторженно, и особенно радовался, когда она беззаботно и звонко смеялась.
Захар сжал протертую оплетку руля, взятой в аренду машины, ему уже давно надоело маскироваться и разыгрывать из себя следопыта. Тем более, когда вспоминал вкус ее манких губ.
Вечером третьего дня своих наблюдений, он услышал в темноте стук ее каблучков – сегодня она была особенно ярко и провокационно одета – облегающие кожаные шортики и топ со стразами, наверняка возвращалась с дискотеки.