Когда мать пускалась в загул, Руслан ночевал у соседки. Мир не без добрых людей. С сельскими мальчишками он ладил, играл сними. Они заставляли его выполнять в играх неблаговидные роли и пользовались его физической силой.
Он проходил у них за дурочка. Они научили его курить, давали отхлебнуть из бутылки, которую приносил кто-нибудь из мальчишек, стащив со стола, где родители, напившись, спали. Руслану становилось весело, он прыгал, кричал и, сняв в штаны, чтобы показать, какой у него «хоботок», поливал им друзей. Они падали в траву, визжали, катались.
– Хватит, дурак, и пошто мы тебя напоили? – и, повалив его в траву, мяли ему бока. У таких детей, как Руслан, развито половое влечение, подсматривают за сексуальными занятиями взрослых.
Валя жила то у дядьки, то у тётки, нянчила их детей, работала по дому. Осенью уезжала во вспомогательную школу, жила в интернате. Она не любила спать у дядьки. Ночные занятий с женой будили в ней нехорошее чувство, сердце начинало учащенно биться, тошнота поступала к горлу. И хотелось увидеть, отчего они стонут, маленькая жена даже кричит, пугая ребёнка. Валя зарывалась в подушку и начинала рычать. Обильно текли слюни, она подбирала их толстыми губами. Малышка, которую она сильно прижимала к себе, начинала плакать. Потом они долго не могли уснуть, а дядька вовсю храпел, маленькая жена поскуливала во сне, как собачонка. Валя зло смотрела на дверь горницы.
В интернате никто не кричал, не скулил. Первый мальчишка сделал с ней все быстро деловито. Потом стали приходить другие. Кто торопился, кто просто ерзал на ней. Мальчишки делали все молча и быстро, а если не получалось, то, поерзав, убирались к себе.
– У, быдло, колода! – сказал только раз один парнишка. – Чо не умеешь, у, кривая, горбатая! – и стукнул её по голове.
– Ишо чо? – вдруг зло спросила Валя, и эти два слово стали и ответом, и вопросом на всё. Мальчишка струсил, исчез в темноте коридора.
– Чо ишо? – спросила Валя, когда вынесла ведро с помоями по просьбе поварихи.
– Валя, чем тебя угощали дома? – спрашивала воспитательница, протягивая конфетку. Они всегда были в кармане ее халата, чтоб успокаивать себя и разволновавшихся придурков. Она жаловалась, что толстеет от конфет.
– Это нервы, – глубокомысленно замечала круглая повариха, отправляя в рот что-то съестное.